Грофилд повернулся к ней и сказал:
— Во-первых, нет. Во-вторых, на этот раз они будут следить за вами бдительнее, и у вас больше не будет возможности ускользнуть. В-третьих, я не могу себе позволить ждать. В-четвертых, мы не можем просто сорваться и умотать, сперва нам придется запереть их, чтобы у нас было преимущество и я мог забрать свой чемодан. И, в-пятых, не говорите так громко, они, весьма вероятно, по-прежнему нас подслушивают.
— О-о. Простите.
— А в-шестых, прекратите говорить «простите». — Он снова вернулся к чемоданам и вытащил небольшие ножницы в прозрачном пластиковом футляре. — Что это?
— Маникюрные ножницы.
— Ножницы для ногтей? Как они в качестве оружия?
— У них тупые концы. Закругленные.
— Очень плохо. — Он бросил ножницы на кровать. — Потом подумаем, как их использовать. Что еще, ну?
Но больше вроде ничего. Грофилд неохотно оставил чемодан и снова оглядел комнату, которая была все такой же пустой, как прежде. Он прошел в ванную, небольшую белую комнатку с вентиляционным отверстием вместо окна. Там тоже ничего не нашлось.
Вернувшись в комнату, Грофилд сказал:
— Ну, ладно, приспособим то, что у нас есть.
— Но у нас же ничего нет, — сказала девушка.
— Ш-ш-ш, тихо.
Грофилд побродил по комнате, глядя туда-сюда и думая, думая… Подойдя по очереди к обеим дверям в смежные комнаты, он прислушался и уловил за дверью слева звуки радио, а справа — приглушенный разговор. Вот, значит, какая расстановка сил — двое и один.
Девушка сказала:
— Они не хотят убивать нас, но непременно убьют, если возникнет необходимость.
— Я тоже так думаю, — согласился Грофилд. Он вытащил шнур торшера из розетки, взял ножницы и перерезал провод у самой лампочки. Оголив проводки, он прикрепил их к круглой металлической ручке и замку двери, из-за которой доносились звуки радио, а второй конец снова воткнул в розетку. Девушка спросила:
— Разве это не опасно для жизни?
— Не знаю. Возможно. А может, он просто отключится. Сюда он не войдет, это я вам обещаю.
— Кажется, вы меня пугаете, — сказала она. Грофилд одарил ее лучезарной улыбкой победителя.
— Всего лишь природа, — сказал он. — Львица защищает львенка, патриот — свою страну, а я пытаюсь вернуть мой чемодан. Вы даже не знаете, сколько месяцев свободы от треволнений искусства может обеспечить этот чемодан.
— Искусства? Вы художник?
— Искусство искусству рознь, — объяснил Грофилд. Он разочаровался в ней. Но тут же снова улыбнулся и похлопал ее по щеке. — Не берите в голову, маленькая мисс. На плантацию мы еще успеем попасть.
— Но она уже никогда не будет такой, как прежде. Никогда.