- Твой друг знает, как меня найти. Если, конечно, ты захочешь этого!
Я как был лёжа, схватил Настю и прижал к себе. Я готов был не отпускать её никогда, держать и держать вот так на себе до самой смерти, своей, по крайней мере. Столько нового, неиспытанного счастья и за такой краткий промежуток времени!
Когда Настя ушла, а я, потянувшись, решил поспать ещё, мне в голову пришла мысль, что это - моя первая измена жене, причём далеко не только физическая. Я уже любил Настю, любил так, как может не очень-то поднаторевший в любовных перипетиях 'горец' полюбить настоящую русскую девушку или молодую женщину. Может я в свои теперешние годы ещё и не очень опытный мужчина, может опыт ещё прибавится (этак, годам к ста!). Но мне кажется, что именно в русских женщинах есть загадочная смесь решительности, безрассудства, прямота чувств, может даже и не очень серьёзных, полной самоотдачи в любви, без каких-либо гарантий на её продолжение, не говоря уже о сохранении пресловутой 'верности'. Вот в эту сладкую русскую западню любви я попал тогда в первый раз!
- Дай Бог не последний! - чуть было не вырвалось у меня грешное пожелание; я совсем выпустил из головы, что уже венчан, и что мысли такие надо гнать из головы: Чур меня, чур!
Изнасилование в прачечной
Наступило время спортивных сборов в Москве. Наша команда приехала, но её разместили в другом месте. А я, разумеется, никуда уходить и не собирался. Мы хорошо устроились - выпроводили 'Крота' в соседнюю комнату, а Настя поменялась комнатой с соседкой Зины. Теперь на ночь Толя уходил к Зине, а Настя приходила ко мне. Шёл мой счастливейший медовый месяц.
К нам в общежитие поселили спортсменов, приехавших на Спартакиаду профсоюзов. Пустующие комнаты заполнились, в общежитии стало людно, звучала речь на языках народов СССР. В соседнюю комнату поселили трёх спортсменок из Армении - то ли толкательниц ядра, то ли метательниц диска. Огромные такие тётки, килограммов по сто двадцать, несмотря на молодость. Глаза огромные, чёрные, волосы курчавые, кожа смуглая.
- Вот с такими - не хотел бы оказаться в койке?- пошутил Толя, как оказалось, достаточно пророчески. Тёткам не сиделось у себя в комнате, они то и дело топали в своих криво стоптанных шлёпанцах на кухню и обратно, громко разговаривая через весь коридор по-армянски:
- Че! Ха! Ахчик, ари естех! Инч бхавунэс? Глхт котрац!? - гремели 'мелодичные' армянские словечки из края в край этажа.
Как-то утром мы с Толей принимали душ в нашей 'законной' мужской душевой. И вдруг туда одна за другой вваливаются наши спортивные тётки ('тёлками' назвать их даже язык не поворачивается!) и на ломанном русском говорят: