Я осторожно поднял ведро за ручку и твёрдо пошёл к своей кровати. Обитатели палаты замерли. Зайдя в проход между моей и мерзояновой кроватями, я поднял ведро и с удовольствием вылил тёплое, как бульон, содержимое в лицо Мерзояну. Особенно порадовали меня импровизированные 'фрикадельки' в этом 'бульоне', с нежным хлюпаньем ударявшиеся о лицо и тело 'йэху'. Мерзоян начал вопить, еще обливаемый 'бульоном', и часть его попала крикуну в рот. Следом завопили другие обитатели палаты, повскакав со своих мест. Я медленно, с пустым ведром в руках, спиной попятился к двери. Мерзоян продолжал истошно вопить, судорожно вытирая лицо руками. Остальные не рискнули подойти ко мне - боялись, что в ведре ещё кое-что осталось и для них. Да и Мерзояна большинство нашего отряда боялось и ненавидело.
Тут дверь поспешно отворилась, и в палату ввалился ещё не протрезвевший товарищ Гиви. Стоя за ним, испуганно глядела в палату наша отрядная Звёздочка - толстушка Астхо, простите, 'товарищ Астхо'. Я спокойно поздоровался с ними и вышел во двор с ведром в руке как дежурный. Оказавшись на свободе, я отбросил ведро, и как был в трусиках и майке, опрометью бросился бежать вон из лагеря. В отличие от концлагеря, пионерлагерь, хоть и был обнесен забором, но тока по нему не пускали, и я смог живым перелезть через него. Найдя тропинку, я, ориентируясь по Солнцу, побежал в сторону Тбилиси. Бежать было, с одной стороны, легко - тропинка шла всё время вниз, а с другой стороны, трудно - я был босиком, и не привык так ходить, а тем более, бегать.
Через часок я присел под деревом - отдохнуть немного, а затем продолжить путь. И тут мимо меня проехали два всадника на лошадях, в одном из которых я узнал товарища Гиви. Я с ужасом понял, что пропал - меня поймали. Но товарищ Гиви и другой всадник спешились, и дружелюбно улыбаясь, подошли ко мне.
- Маладэц, суши, что ти этот Мэрзоянц харашо праучил! - начал товарищ Гиви, - надаэл он мнэ, суши, нэ знаю как! Эсли сичас кажды армэнин грузыну в пастэль пысат будэт, то это тэрпэт савсэм нэлзя! - 'товарищ Гиви' перемигнулся со своим коллегой всадником, видимо, тоже грузином. 'Приняли меня за грузина по фамилии, - удовлетворённо заключил я, - а что меня 'русапетом' дразнят, они просто не знают!'
Товарищ Гиви посадил меня перед собой на лошадь, которая, как мне показалось, тоже дружелюбно и одобрительно кивнула мне.
- Точно, - догадался я, - лошади-то - это гуигнгнмы, а они, ох как не любят этих мерзких 'йэху'! - нашёл я подтверждение 'теории' Джонатана Свифта, отчего мне стало спокойно и радостно.