Но Фаина опередила меня:
- А она красивая? - тут же спросила она у бабушки.
- Да, конечно, - подначила она Фаину. Фаина громко вздохнув, перевела тему разговора - ну, прямо как в сценарии водевиля! Эта девочка была прирождённая кокетка! Она поинтересовалась, где я учусь - в какой школе, каком классе и т.д. Узнав, что я отличник, она деловито заметила:
- Значит, будешь помогать мне делать уроки!
В практичности ей отказать было нельзя. Всю весну я решал за неё задачи, собирал гербарии, делал ещё что-то. Она командовала мной со знанием дела. Например, сажала меня делать её уроки, а сама заявляла:
- А я пойду играть во двор, и чтобы к моему приходу всё было готово!
Я, как китайский болванчик, только кивал головой. К лету я уже был безнадёжно влюблён в Фаину. Я видел её в фантастических снах и нередко вечерами плакал в подушку, вспоминая её. Рано плакал, слабак! До настоящих слёз было, действительно, ещё далеко.
Летом я, как обычно, поехал с мамой в Сухум. Уже начав заниматься штангой, я нашёл в доме деда себе настоящую и верную подругу - старинную двухпудовую гирю. Все дни подряд я занимался с ней, научился не только 'выбрасывать' её на вытянутую руку, но и выжимать её, и даже жонглировать ею. Моей мечтой было победить дядю Минаса, отца Ваника.
Надо сказать, что дядя Минас был большим 'трепачом'. Достаточно сильный, хотя и худой мужчина лет тридцати пяти, он был ненавидим всеми соседями. Ведь он не только гулял от своей красивой и безропотной жены Мануш, родившей ему Ваника, но пил, и даже бил жену, которая не издавала ни стона при этом. Но всё равно все знали о побоях. Более того, поговаривали, что у Минаса была ещё и вторая жена в Осетии, что было совершенно недопустимо с точки зрения морали соседей, а особенно соседок.
Любимым шоу дяди Минаса было поднимание двухпудовой гири (которую, кстати, он мог только 'выбрасывать', но не выжимать!) на потеху всем высыпавшим на веранды соседям. Шоу обычно начиналось так:
- А не попробовать ли нам размять косточки! - риторически и громко говорил сам себе Минас, вылезая из-под 'Мерседеса'. - А то ещё, чего доброго станешь послабее Мукуча! Мукуч-джан, хватит тебе туфли чинить, всё равно денег твоей Айкануш не хватит, выходи, поднимем по-мужски гирю! - обращался он к своему брату, хилому сапожнику Мукучу.
Мукуч что-то верещал в ответ, но выходил. В круг собиралось несколько мужчин с 'того двора' - Мишка-музыкант, старый Арам, Витька-алкоголик, безногий Коля - тоже сапожник. Собирались в круг и мальчишки - конечно Ваник, Гурам, Вова-Пушкин (прозванный так из-за сходства с поэтом), и другие ребята. Ваник, тужась, подтаскивал из гаража двухпудовую гирю, и шоу продолжалось.