Однажды был сильный дождь и нас, вместо игры в 'лело', повели в спортзал, где был турник. Дядя Серго приказал нам отжиматься от пола и подтягиваться на турнике, а сам ставил отметки в журнал. Я со злорадством наблюдал нелепые позы, в которых корчились ребята, пытаясь отжаться от пола и особенно - подтянуться на руках! По обыкновению, я стоял в стороне, и все решили, что я, как и при игре в мяч, не участвую в соревновании. Но когда мне уже ставили прочерк в журнале, я вышел и отжался от пола 50 раз. Дядя Серго даже сбился со счёта. А подтягиваться я стал не на двух, а на одной руке - два раза - на правой и два раза - на левой. Дядя Серго аж протрезвел от удивления. Узнав, что я занимаюсь штангой, дядя Серго, обнял меня за плечи, и громко сообщил всему классу, что он 'знает' олимпийского чемпиона по штанге 1952 года в Хельсинки, Рафаэля Чимишкяна. На это я заметил, что мы с 'Рафиком' тренируемся в одном зале, и я даже бываю у него дома. Дома у него я действительно один раз был, когда дядя Федул попросил меня срочно сбегать к нему и передать какой-то документ, касающийся квартиры. Чемпиону дали отдельную квартиру только после того, как к нему должна была приехать финская журналистка и написать о нём очерк.
Дядя Серго многозначительно поднял руку и объявил классу:
- Вот он - друг знаменитого Рафаэля Чимишкяна и скоро он сам станет чемпионом!
Учился у нас в классе один, не побоюсь этого слова, омерзительный тип, второгодник и двоечник, некто Гришик Геворкян. Маленький, сутулый, со стариковским землистым лицом и гадкими злыми глазами, он был 'грозой' класса. Поговаривали, что он - вор и носит с собой нож, и тому подобное, поэтому с ним не связывались. Он мог любого, а тем более меня, без причины задеть, обругать и ударить.
Так вот этот Геворкян приходился каким-то родственником Ванику - сыну Минаса. А о моей любви, к сожалению безответной, к Фаине, во дворе было хорошо известно. Да это просто бросалось в глаза каждому: я её часто отзывал в сторону, упрекал, просил о встрече. Ей надоело всё это, и она даже перестала пользоваться моей помощью в учёбе. Тогда я стал её прогонять со двора: вроде бы, она мешает мне тренироваться, что тут не место для девчонок, и так далее. Дошло до того, что я обвинил её в приставании к Томасу, а она с гримасой ненависти ответила мне по-грузински: 'Сазизгаро!' (Мерзкий, ненавистный!). Мы поссорились. Я, хоть и продолжал гонять её со двора, страшно переживал и плакал по ночам в подушку - 'мою подружку', а она стала ходить домой к Томасу, откуда я её выгнать не мог. Бить же Томаса не имело никакого смысла, так как было заметно, что он на неё никак не реагирует, видимо, возраст не позволял.