– Дунаевский, верните записку.
Олег покачал головой.
– Я повторяю: верните записку! – уже громче произнес педагог. На его щеках проступили красные пятна. Демократичный Демократизатор не привык к непослушанию.
Олег еще раз безмолвно покачал головой.
Игорь Игоревич покраснел уже всем лицом и рявкнул, что позволял себе только в исключительных случаях:
– Немедленно сюда записку или...
Учитель сделал паузу после «или», потому что еще не очень четко представлял, что сделает, если строптивый ученик так и не отдаст ему то, что он требует.
– Или что? – в полной тишине спросил Олег.
– Или вы, Дунаевский... – И историк сильней, чем обычно, ткнул Олега в плечо еще побаливающей руки своим демократизатором.
Педагог не договорил. Во-первых, потому, что так и не смог придумать достойного наказания нарушителю дисциплины, а во-вторых, случилось нечто непредвиденное и, казалось бы, совершенно невозможное. Дунаевский медленно встал со своего места, вырвал из рук историка демократизатор, легко переломил его о колено, бросил обломки на пол, спокойно, будто ничего особенного не случилось, сгреб учебные принадлежности в рюкзак, громко вжикнул его «молнией» и вышел из класса.
Конечно, охранник, неусыпно бдевший у дверей школы, на улицу Олега не выпустил бы, но старшеклассники на то и были старшеклассниками, что знали родную школу, как свои пять пальцев. Дунаевский быстрым шагом отмерил несколько коридоров и вышел на школьный двор из каморки, в которой уборщицы хранили швабры и ведра. Олег нисколько не удивился, когда довольно скоро его догнал Ткачев.
– Ну ты, Дунай, выдал! – уважительно произнес Руслан. – Игорек до сих пор в состоянии ступора. Прикинь, стоит над обломками, как над останками возлюбленной... даже жалко беднягу...
– Да пошел он... – прошипел Олег и резким движением затянул Ткачева за мусорные баки, поскольку увидел, как вдоль школьного двора чинно вышагивала директриса. Попадаться ей на глаза не стоило.
Убедившись, что Валентина Михайловна скрылась в дверях школы, Руслан начал было разговор о Демократизаторе, поскольку отдуваться за поломку дорогой его сердцу указки все равно придется и надо выработать тактику, но Дунаевский его перебил:
– Это потом. Рассказывай про Юлю!
– Дык... я тебе написал...
– Лучше расскажи все в подробностях!
– Чего рассказывать-то! Будто ты не знаешь, что у нас с 11-м «В» развернутые военные действия! Из-за тебя, между прочим! Дергачиха... то есть... Юлия Дергач, думаю, тоже от смеха корчилась, когда ты на линейке, как придурок, об асфальт шандарахнулся!
– Совсем сбрендили, да? Я, конечно, помню, как вы первого сентября о войне говорили, но даже не мог предположить, что эти разговоры всерьез. Да про мое падение уже все забыли. А если и не забыли, то мне ровным счетом на это наплевать! И потом... я же помню, вы и в волейбол у «вэшек» выиграли. Чего вам еще-то от них надо? Кому они мешают?