– Урок окончен, – не отвечая Руслану, сказал историк. – Вы свободны.
– А тестирование-то когда будет? – глухо спросила Рогозина.
– Я подумаю над этим вопросом, Тамара, – ответил Игорь Игоревич и добавил: – Идите домой. Я же знаю, что сегодня мой урок у вас последний.
11-й «А» еще какое-то время был недвижим и безмолвен. Потом со своего места поднялась Рогозина и сказала:
– Ну что ж... До свидания, Игорь Игоревич... Пошли, ребята!
Вслед за Тамарой со своих мест стали подниматься и остальные. Почти каждый попрощался с историком лично. Никогда еще этот кабинет не слышал столько раз произнесенное:
– До свидания, Игорь Игоревич!
Когда за последним учеником закрылась дверь, «хренов Демократизатор» обхватил голову руками. Лучше бы они продолжали его ненавидеть, чем жалеть! А они всегда его ненавидели, ненавидели! И ведь он знал об этом, но даже в мыслях никогда не пытался облечь это свое знание в словесную форму. Он пытался доказать своим ученикам, что неколебим и непобедим вне зависимости от того, как они к нему относятся. И что ему абсолютно все равно, как они к нему относятся. И что же вышло? Вышло, что они, несовершеннолетние, победили его, такого умного, интеллигентного и тонкого. Игорь Игоревич взял в руки указку, выточенную руками Дунаевского. На ней вилась надпись: «Простите меня, Игорь Игоревич!»
– Простите и вы меня, Дунаевский, – пробормотал историк и сломал указку о колено.
* * *
После незадавшегося урока истории троица друзей из 11-го «А» устроилась в холле соседнего супермаркета, поскольку на улице было очень холодно и промозгло.
– Ну и что станем делать? – Тамара Рогозина, как часто бывало, начала разговор первой.
– А, собственно, почему мы что-то должны делать? – задал свой вопрос Ткачев. – Судя по всему, Демократизатор сам решил дело не раздувать. Похоже, жаловаться не пойдет.
– А если пойдет? – не унималась Тамара.
– Ну, хорошо, допустим, пойдет. И что?
– Как это что? Нас же начнут пытать: кто, да зачем, да почему...
– Тогда надо потребовать от класса, чтобы тот, кто это сделал, до коллективной пытки признался нам во всем. А мы уж сообща выработаем стратегию дальнейшего поведения.
– Ага! Раскатал губу! – усмехнулся Кулешов. – Ты сам-то признался бы в таком?
– Я-то непременно признался бы, – рассмеялся Ткачев. – Такое дело забабахать, и чтобы школа не знала своего героя! Это не по мне! Я был бы готов на публичную порку, если бы сумел взломать Демократизаторов комп!
– А если бы тебя за это исключили из школы? – спросила Тамара.
– Да за что? За то, что урок сорвал? Так это дело обыкновенное! Небольшая выволочка у Валентины в кабинете – вот и все, что грозило бы.