За аллеей густых голых кустов Нине Никитичне открылось настоящее побоище. Отчаянно дрались человек двадцать... Слышались шлепки, крики, ругань. Многие уже отплевывались кровью.
– Видите, Нина Никитична! – захлебнулась слезами Маняшка. – Надо же что-то делать! Они же покалечатся! Сделайте же что-нибудь, Кикишенька, родненькая!
Эти слова мгновенно взбодрили еле дышащую после непривычно быстрого бега учительницу. С криком: «Остановитесь, мальчики!» она врезалась в самую гущу дерущихся и тут же получила чувствительный удар в плечо. Нина Никитична удержалась на ногах только за счет своего немаленького веса, развернулась и сама ударила кулаком в первое же подвернувшееся тело. Парень обернулся с выражением самой лютой злобы на юном лице и, встретившись взглядом с учительницей, резко остановился, надсадно просипев: «Пацаны... Кикиша...»
Пацаны его не слышали и продолжали биться насмерть. Нина Никитична поняла, что одного все же обезвредила, и начала вклиниваться между другими молотящими друг друга парнями. В конце концов к ней присоединилась Маняшка. Она налетела на своего приятеля Бармакова с диким криком: «Прекрати, Генка! Ради меня! Ради Кикиши! Ей же достанется за вас, идиоты!»
Драка прекратилась только тогда, когда ее участники наконец поняли, что среди них находится учительница. Когда все, тяжело дыша, остановились, на всякий случай сохраняя боевую стойку, увидели, что Кикиша совершенно растерзана. Ее блузка и юбка были вымазаны в грязи, щека расцарапана, а из разбитой губы на вздымающуюся волнами грудь капала кровь.
– Нина Никитична... вы что... – первым прохрипел Бармаков. – Вы это зачем... не надо было вам...
– А вам надо?! – отозвалась учительница, размазывая кровь по щеке. – Вам что, на учет в милицию захотелось?.. Да вас ни один вуз после этого не возьмет... придурки... кретины... идиоты... Пойдемте немедленно ко мне...
– В школу? В таком виде? – Бармаков обвел руками изрядно потрепанное войско.
– Нет... – помотала головой учительница. – В школу нельзя... Ко мне домой... Я рядом живу. Умоетесь, приведете себя в порядок.
– Нет, ну что вы... – по-прежнему отвечал за всех Бармаков. – Зачем вам это? Мы сами как-нибудь...
– Я... Гена... сама мать... И если бы мой сын пришел домой в таком виде... я с ума сошла бы... а потом побежала бы выяснять, кто его так извалтузил и за что. Все равно пошла бы, даже если бы он стал меня удерживать... даже если бы грозился уйти из дома... Вы что, хотите, чтобы ваши матери тоже между собой устроили кровавую разборку? И чтобы директор вмешалась?