Холодало – а мы и не замечали. Густой туман окутывал дорогу, и мы в упор не видели друг друга. Шли на ощупь, прислушиваясь к голосам и смутно угадывая очертания. Так, по крайней мере, казалось. Дорога была недолгой, но представлялась бесконечной. Мы рисковали попасть под несущуюся с бешеной скоростью машину или нарваться на полицию.
Все совсем обалдели. Мы – от девчонок, они – от нас. По правде говоря, нам было без разницы, куда идти. Дорогу мы с трудом различали. Миновав шоссе, мы принялись искать укромный уголок, словно коты и кошки на церковной крыше. В квартале Жамбейру я наблюдал, как кот с кошкой занимались любовью у самого алтаря, рядом с распятием в натуральную величину. Им ни до кого не было дела. Вот и нам тоже. Что хотим, то и делаем.
На минуточку мы задержались у обочины, чтобы подождать отставших и не потеряться в тумане, – и тут нас чуть не сшибла машина с горящими фарами. Все мы хором послали ублюдка-шофера куда подальше. В это мгновение мы с Мальро заметили, что впереди что-то поблескивает. Масиел с Лампреей уже миновали это место, но ничего не обнаружили. Мальро приблизился, сказал какую-то чушь и поднял с земли человеческую руку. Показал ее сначала девчонкам, чтобы напугать их. Поскольку было темно, они ее разглядели только когда подошли вплотную. Перепугались так, что и сказать нельзя. Ну и ну!
Это была громадная мужская рука, отрезанная у самого плеча чем-то острым, словно бритва. Видимо, принадлежала она рослому и толстому негру. Огромное кольцо из позолоченного серебра с зеленым камнем сверкало на толстом черном пальце. Чтобы точно убедиться, что это человеческая рука, мы долго ее разглядывали при свете зажигалки. Других останков поблизости мы не обнаружили.
– Брось-ка ты это, Мальро, – сморщившись, проговорила Глаусия.
– Мафиози, должно быть, – отозвался Мальро, рассматривая находку и делая вид, будто что-то в этом понимает.
– Брось, действительно. Это человеческая рука. Правда, брось, – вмешалась подруга Патрисии. От страха у нее зуб на зуб не попадал. Но физиономия у нее сделалась такая, что мне тут же захотелось засадить ей по самое некуда, без всяких предисловий. Было уже почти пять часов утра, времени оставалось всего ничего.