Из дивной мечтательности его вывела сама Дилайла: порывисто обернувшись, она глянула на Дига полными слез глазами, зажала рот рукой и со всех ног кинулась в ванную.
— Что с тобой? — крикнул Диг, бросаясь следом.
Он влетел в ванную в тот момент, когда Дилайла, одной рукой вцепившись в край раковины, другой придерживая волосы, содрогалась в шумных конвульсиях.
О боже, подумал Диг, только не в раковину, ну пожалуйста… только не туда. Для этого существуют унитазы. Однако вслух он произнес:
— Бедняжка. Ты как?
И похлопал ее по спине и принес стакан воды. Присев на край ванны и дрожа всем телом, она уверяла его, что с ней все в порядке. Ее кремовая кожа вдруг посерела и обмякла, за стакан же она ухватилась, как утопающий за соломинку.
Диг потопал вон, когда она заявила, что хочет принять душ. Прошел через гостиную, натыкаясь на вещи, намеренно проигнорировал вонь, грязь и очумевшего пса на кухне и укрылся в благословенном святилище — своей спальне. Устало повалился на кровать и повернул голову, чтобы узнать время — 7.15. Сколько же гнустей случилось за столь короткий промежуток времени! Неужто за пятнадцать минут можно столько всего испортить? Он подтянул колени к груди и закрыл глаза. Ему привиделась Дилайла в нижнем белье, но на сей раз без собаки, мочи, карри, беспорядка и блевотины — только Дилайла в неглиже и он сам…
До того, как прозвонил будильник, Диг предавался упоительным мечтам, а также мастурбации, имея на то, как он полагал, все основания. В результате в 8.15. он был готов начать день заново, выбросив из головы первое, неудачное, начало.
Дождь перестал, и солнце настойчиво рвалось сквозь шторы. Когда Диг вошел в ярко освещенную гостиную, Дилайла была уже одета — в потертые джинсы, черные сапожки из крокодиловой кожи на высоком каблуке и черной свитерок. Она была одной из немногих женщин, подумал Диг, кому идут джинсы. Дилайла сидела на корточках, прихлебывала кофе и лихорадочно рылась в бумагах, увеличивая беспорядок. Она обернулась, почуяв присутствие Дига.
— Привет! — весело воскликнула Дилайла, раскачиваясь на каблуках. — Ты уже оправился от шока?
— Вроде бы, — почесывая голову, Диг устроился на подлокотнике тахты, неубранной, отметил он.
— Прости, что так получилось. И прости, что накричала на тебя из-за собаки. Я должна была сообразить, что ты не хотел обидеть Дигби… Знаешь, когда замешаны близкие и любимые, я иногда перегибаю палку.
— Ерунда, не бери в голову, — великодушно позволил Диг. — А как ты себя чувствуешь? Я имею в виду… — И он потер рукой живот.