]
Войдя, наконец, в свою палатку, он приказал придворным удалиться. Затем кивнул Мена, велел ему снять с себя украшения и оружие и подозвал своих младших сыновей, почтительно стоявших у входа.
– Знаете ли вы, почему велел я вам следовать за собой? – строго спросил он.
Оба молчали. Рамсес повторил свой вопрос.
– Потому что ты заметил, что между нами не все ладно, – сказал, наконец, Рамери. – Не все так, как должно быть…
– А еще потому, что я хотел, – прервал его фараон, – чтобы между моими сынами царили согласие и мир. Завтра у вас будет довольно врагов, чтобы сразиться с ними, а вот друзей нелегко обрести, и слишком часто мы теряем их в сражениях. Тот из вас, кто падет в бою, не должен питать злобу к другому, пусть с любовью ждет он брата в потустороннем мире. Говори, Рамери, что посеяло между вами раздор?
– Я уже больше не сержусь, – ответил юноша. – Недавно ты подарил мне вон тот меч, что сейчас на поясе у Мернепта, за то, что я отличился во время последней стычки с хеттами. Ты знаешь, мы оба спим в одной палатке. И когда я вчера вынул мой меч из ножен, чтобы полюбоваться клинком искусной работы, то обнаружил, что это другой клинок, не такой острый.
– Я в шутку обменял мечи, – не выдержал смущенный Мернепта. – Но он не понимает шуток и говорит: пусть меч останется у меня, чтобы я мог хвастаться незаслуженным почетом, а он постарается добыть себе новое оружие и затем…
– Довольно, мне уже все ясно! – оборвал его фараон. – Оба вы поступили нехорошо. Даже в шутку, Мернепта, нельзя никого обманывать. Всего один раз сам я тоже поступил так и сейчас расскажу об этом вам в назидание. Моя благородная, блаженной памяти, мать Туйа просила меня, когда я первый раз отправлялся в Финикию, привезти ей камешек с берега моря близ Библа, куда волны прибили тело Осириса. Но я, на беду, совсем позабыл об этом. Лишь когда мы въезжали в Фивы, я вдруг вспомнил о ее просьбе. Легкомысленный, как все юноши, я подобрал с дороги камешек, сунул его за пояс, а когда мать спросила меня, привез ли я ей на память о Библе то, что обещал, молча подал ей камешек, подобранный в Фивах. Она очень обрадовалась, показывала мой подарок сестрам и положила его на алтарь со статуями предков. Меня терзали стыд и раскаяние, и в конце концов я тайком стащил камешек и бросил его в воду. Что тут было! Мать созвала всех слуг и учинила строгое дознание, допытываясь, кто похитил священный камень. Я не выдержал и признался ей во всем. Никто меня, конечно, не наказал, но более жестокого урока я не получал за всю жизнь! С тех пор даже в шутку я никогда не позволяю себе отступить от правды. Запомни, Мернепта, этот урок, преподанный жизнью твоему отцу! А ты, Рамери, возьми обратно свой меч и поверь, что в жизни слишком много больших и серьезных трудностей, и уже с ранних лет нужно учиться закрывать глаза на мелочи, если ты не хочешь стать таким же угрюмым и мрачным, как махор Паакер. А мне кажется, что ты меньше всего создан для этого. Ну, а теперь протяните друг другу руки.