Мать ждала от него благодарности, так как совсем недавно отправила ему довольно крупную сумму, взятую, разумеется, из доходов от имений зятя.
И она погрузилась в чтение.
Веселость ее была напускной, она напоминала радугу, сверкающую всеми своими красками над темной гладью залитого водой болота. А когда камень падает в воду, то исчезают играющие в ней солнечные блики и мутные, грязные облака вздымаются со дна.
Подобно тяжелым камням, ложились на ее сердце известия, сообщаемые сыном.
Самое глубокое горе нам всегда причиняет тот, кто мог бы дать нам счастье, и всего мучительнее те раны, которые наносит рука любимого человека.
Чем дальше разбирала Катути корявые, полные грубых ошибок строки, написанные рукой ее любимца, тем бледнее становилось ее лицо. Несколько раз письмо падало на землю, а она в отчаянии закрывала руками лицо.
Нему сидел на земле и следил за каждым движением своей хозяйки.
Но когда она с воплем отчаяния прижалась лицом к шершавому стволу пальмы, он подполз к ней и стал целовать ее ноги.
– Госпожа! Госпожа! Что случилось? – спрашивал он с таким глубоким участием, что даже Катути была поражена – она привыкла слышать из его уст лишь дерзости да острые словечки.
Взяв себя в руки, она обернулась и хотела что-то сказать. Однако ее побелевшие губы как бы окаменели, а мутный взор стал таким безжизненным, словно ее поразил столбняк.
– Госпожа! Госпожа! – повторил карлик, и голос его звучал все теплее. – Что с тобой, госпожа? Может быть, позвать твою дочь?
Катути отрицательно покачала головой и глухо пробормотала:
– Негодяй, подлец!
Она задыхалась, кровь прилила к ее лицу, глаза сверкали. Наступив на письмо, она разрыдалась так громко, что карлик, еще ни разу не видавший слез на ее глазах, испуганно вздрогнул и воскликнул с мягким упреком:
– Катути!
Тогда она горько рассмеялась и сказала дрожащим голосом:
– Зачем ты произносишь это имя так громко? Оно обесчещено, опозорено! О, как все будут торжествовать! Теперь зависть сможет напустить на нас свое любимое детище – злорадство! А я только что возносила хвалу этому дню! Говорят, счастье нужно выставлять напоказ, а несчастье – прятать. Ну нет! Совсем наоборот! Даже богам нельзя признаваться, что ты доволен и полон надежд, ибо и они завистливы, они тоже радуются нашему горю!
И она опять прижалась лицом к пальме.
– Ты говоришь о позоре, а не о смерти, – сказал карлик. – Но не ты ли сама учила меня, что только смерть приносит безнадежность?
Эти слова ободрили отчаявшуюся женщину. Порывисто повернувшись к карлику, она сказала: