Но, дружок, шепчет голос внутри тебя, ты ведь совсем не хочешь этого. Ты хотела этого когда-то, тебе казалось, что ты хотела. Все те разговоры ночами напролет, так увлекавшие тебя, когда вы спорили в прокуренных комнатах о том, что такое человек или кем он должен быть. А что такое "правда"? Какая правда является правдой? Правда политиков? Экономистов? Философов? Все это вместе? Или, говоря начистоту, правда - это хаос или грубая сила?
Должен ли человек жертвовать жизнью, чтобы изменить мир, и если он жертвует, то чем он жертвует?
Что такое человеческая жизнь?
Почему человек спрашивает, что такое его жизнь?
Почему человек спрашивает, когда он знает, что дверь ведет в черное небытие?
Я лежу на кровати, я обнимаю ребенка.
Я собиралась пойти на вечеринку.
Где-то там, быть может, меня ждет другой человек. Мужчина. Его объятия. Правда любви мужчины и женщины, та, которая гонит прочь многие вопросы.
Так жизнь заботится о своем продолжении: она прельщает нас тем, что помогает на время забыть о наших вопросах.
Так появляются дети; так появилась Элин. В прекрасном забытьи.
Элин. Вот она дышит тихо и медленно, она спит.
Элизабет подумала, что ей пора вставать и идти на вечеринку.
Но на нее вдруг навалилась смертельная усталость, она не могла пошевелить и пальцем. При мысли, что придется снова краситься, делать прическу и одеваться, ей стало совсем не по себе.
Она решила, что лучше еще немного полежать.
Она закрыла глаза и стала снова слушать дыхание дочки, не думать, а только слушать. И ей показалось, будто Элин растет, и вот уже от Элин, а не от Элизабет, стало исходить спокойствие. В этот миг они стали неразделимы: тело к телу. Так же, как звери ложатся спать рядом друг с другом: тепло и дыхание, обманчивое, короткое успокоение, но лишь оно и есть истина. Когда чувствуешь тепло другого тела.
Неожиданно в ее душе воцарился покой, словно снизошедшее благословение.
"Я усну, - думала она, - и вечеринка проплывет мимо меня, будто ярко освещенный круизный лайнер, картинка без звука, он будет удаляться в темноту, скользя по зеркальной воде, на которой почему-то стою и я сама". И это не казалось ей странным, она стояла там, где стояла, ее слегка, но заметно покачивало из стороны в сторону, как бывает перед тем, как уснешь, - может, это воспоминание? Воспоминание тела о легкости, темноте и безмолвии?
Дыхание дочери успокаивало, усыпляло ее.
По витой лестнице она спустилась в огромный зал, окутанный голубым сиянием, похожим на летние сумерки. Вокруг нее слышался шум дыхания, словно она оказалась внутри живого существа.