Видно, Горлуму нелегко здесь пришлось. Средиземье старательно жевало и грызло его, но видимо, привело-таки его в соответствие с собой. Он был костлявый, длинноногий, с острыми плечами и локтями. Уже лицо у него было не хоббитское - с хоббитскими чертами, но совершенно неподвижное, окаменевшее, застывшее, как маска. Только глаза у него были живые, большие, темные, и он стрелял ими направо и налево, словно сквозь прорези в маске. Уши у него были большие, оттопыренные, правое заметно больше левого, а из-под левого уха тянулся по шее до ключицы темный неровный шрам - грубый, застывший, как рубец. Рыжеватые свалявшиеся волосы беспорядочными космами спадали на лоб и плечи, торчали в разные стороны, лихим хохлом вздымались на макушке. Жуткое, неприятное лицо, и вдобавок - мертвенного, синевато-зеленого оттенка, лоснящееся, словно смазанное каким-то жиром. Впрочем, так же лоснилось и все его тело. Он был костлявый, да, но не тощий - удивительно жилистый, не мускулистый, не атлет, а именно жилистый, и еще стали видны страшные рваные раны - глубокий шрам на левом боку через ребра до самого бедра, отчего он и был таким скособоченным, и еще шрам на правой ноге, и глубокая вдавлина посередине груди.
- Горлум... - произнес Фродо. - Я знавал одного Горлума из Мглистых гор. Ты его родственник?
- Увы, да, - сказал Горлум. - Правда, дальний родсственник, но ЕМУ все равно, дасс... до двадссатого потомка.
- И куда же ты бежишь, Горлум?
- Куда-нибудь... Подальше. Многие бегут в Валинор. Попробуем и мы в Валинор, горлум, горлум!
- Так-так, - произнес Фродо. - И ты вообразил, что добренький хоббит проведет тебя через заставу?
Горлум промолчал.
- Или, может быть, ты думаешь, что добренький хоббит не знает, кто такой Горлум из Мглистых гор?
Горлум молчал.
- А если добренький хоббит безумно обожает Саурона? Если он всем сердцем предан Черному слову и Черному делу? Или ты считаешь, что это невозможно?
Он натянул повод, схватил Горлума за плечо и повернул лицом к себе.
- Не вижу причины, почему бы добренькому хоббитцу прямо сейчас не подвесить тебя? - сказал он, вглядываясь в белое лицо с огромными глазами. - На крепкой эльфийской веревке. Во имя идеалов. Что же ты молчишь, Смеагорл?
Горлум молчал. У него стучали зубы, и он слабо корчился под рукой Фродо как придавленная ящерица. Вдруг он отчаянно крикнул:
- Не трогай нассс! Не трогай! Он ведь не тронет нас, такой славный хоббит! Нам так плохо, горлум! Пусть он нас пожалеет, а мы будем хорошшие, хорошшие...
Фродо перевел дыхание и отпустил Горлума.