— А, смена караула, — оживилась она. — Серегу не встретила?
— Нет, — ответила Маринка, разгоняя дым рукой. — Ну ты и накурила, мать. А что с Серегой?
— Не в духе, — охотно поддержала разговор сменщица, смачно кроша сигарету в пепельнице.
— Что-нибудь случилось?
— А ты еще не в курсе?
— Откуда? Только что пришла.
— Ну ты даешь. Все девчонки уже знают. Тут же сегодня полдня менты шарились.
— Ну и что?
— Кем-то из наших интересовались. Я так кумекаю, что Серегу нашего сажать собрались, не иначе. А то чего бы ему с постной-то рожей бегать да на всех рычать? Маринка насторожилась: «Кем-то интересовались? Уж не Аллой ли?» Напустила на себя безразличный вид и спросила скучно, сбрасывая пальто:
— Ушли?
— Менты-то? — сменщица засмеялась громко. — Не знаю, может, здесь еще. Я одного видела. На этого… поэта… Пушкина похож. Кучерявый такой, жиденочек. Если б Серега его не пас в четыре глаза, обязательно затащила бы сюда. Такой миленький. И все при нем.
— Ты-то откуда знаешь? Маринка вытащила из сумки деревянный гребешок и, встав перед настенным зеркалом, принялась расчесывать волосы.
— Я их кучерявую породу знаю. Если сам худенький, а задница подтянутая, значит, и с размером все в порядке, и в постели как трактор пашет. Не то что мой. В плечах целый метр, а вместо хрена — гулькин клюв, — она снова засмеялась. Маринка тоже улыбнулась, но не скабрезности, а причудам природы. Наделила же матушка этот центнер мяса таким чудесным смехом. Они еще смеялись, когда на панели телефона мигнула лампочка и в крохотную комнату вплыла резкая трель. — Подруга, — хитро заблажила сменщица, — это тебя. Я всех своих уже оттрахала.
— Семь минут еще, — ответила Маринка, протягивая руку за трубкой. Сменщицу не переспоришь. Она — кого угодно, ее — никто. — Халтуришь?
— Я халтурю? — возмутилась та. — Да я сегодня столько этих уродов переимела, хватило бы дивизию укомплектовать. — Она забилась в притворном оргазме, застонала: — Еще, еще… Ты настоящий зверь! — и тут же скорчила брезгливую физиономию. — Козел. Хоть бы один зашел. Маринка улыбнулась, сняла трубку, выдохнула привычно:
— Я ждала тебя. Сменщица, уже надевая шубейку, закатила глаза и усердно задвигала бедрами, изображая половой акт. «Колола», стервоза. Маринка с трудом удержалась, чтобы не засмеяться во весь голос, и тут же побледнела, услышав в трубке знакомый ядовитый голос:
— Было пять, стало четыре.
* * *
Саша рысью взбежал по служебной лестнице и оказался на административном этаже института. В отличие от Волина оперативник не испытывал почтения к начальственному шику. Да и просто к начальству не испытывал тоже. Если, конечно, оно не было непосредственным. Поэтому он и вломился в кабинет директора без стука, распахнув дверь едва ли не ногой. За длинным столом сидели какие-то люди — очечки, бородки, типичные «ботанические сухарики», — и все они смотрели на Сашу, как на пришельца с другой планеты. Директор восседал во главе. На лице его играла целая гамма чувств. От недоумения до растерянности, плавно переходящей в ярость.