Она приехала раньше неотложки и со страхом поднималась на крыльцо притихшего, со светящимися окнами дома. И что ее поразило: она не услышала лая Форда и ее охватило ощущение будто все, что с ней происходит — страшный, навязчивый сон…Но действительность превзошла все ее ожидания. Пройдя в открытые настежь двери, она увидела хаос, среди которого, раскинув руки, с неестественно поджатой правой ногой, покоилось тело Рощинского. Но он был не один: рядом с ним, поводя мутным глазом, находился Форд. При виде постороннего человека собака сделал попытку отреагировать, но, видимо, боль остановила ее и животное беспомощно опустило морду на вытянутые лапы. И человек и животное находились в луже крови.
Авдеева застыла, как завороженная, однако длился этот столбняк недолго. Она встала перед Рощинским на колени и прижалась головой к его необъятной, гороподобной груди. И долго чего-то там выслушивала, при этом улавливая собственное сердцебиение, и наконец поймала нитевидный отклик, исходящий из недр порушенного человеческого существа. «Владимир Ефимович… Володя, ты меня слышишь?» — позвала она и сама не расслышала своего голоса. А тот, к кому она обращалась, видимо, был чутче, он ждал этого зова и отреагировал на него слабым, едва различимым стоном…На стон хозяина откликнулся Форд: изо всех своих силенок он придвинулся ближе к хозяину и лизнул его руку. Авдееву поразил его язык — он был похож на тертую свеклу, столько на нем налипло крови, которую он слизывал со своей раны…
…Потом все было, как во сне: люди в белых халатах, какие-то вопросы, слова, неизвестно к кому относящиеся, лицо молодой женщины с резиновым жгутом и шприцом в руках…И эта же женщина, закатав рукав ее плаща, сделала ей внутривенный укол. Потом послышались мужские голоса, топот ног, голос Татьяны: «Мама, это я, Таня…Тебе лучше?»
Авдеева, придя в себя, поняла, что находится на больничной койке. Рядом, на стуле — Татьяна, с белым халатом на плечах…Щеки у нее пунцовые, в глазах тревога и невысказанный вопрос: «Что же случилось? Как все это произошло?»
— Что со мной? — спросила Авдеева.
— Мамочка, не волнуйся, у тебя нервный срыв. Обыкновенный обморок…Тебя напичкали успокоительными лекарствами и ты проспала двенадцать часов…
Авдеева отвернулась к стене.
— А что с ним? — голос ее был притаенный, нерешительный, не готовый услышать самое худшее.
— С Владимиром Ефимовичем? — зачем-то переспросила Татьяна. — А он в хирургическом отделении, на третьем этаже…
— Он жив?
— Конечно, он жив. Врач сказал, что состояние тяжелое, но стабильное. Ночью ему сделали операцию и из легкого достали пулю…И Форд жив. После того как тебя отправили в больницу, я сама позвонила в ветеринарную клинику и Форд сейчас там…Под капельницей, ему тоже сделали операцию…Мама, что произошло? Тебя хочет допросить следователь.