Таракан входил в раж. Он видел как судорожно дергалась голова Симчика, как на лбу трескалась кожа и все лицо превращалось в сплошное кровавое месиво… В какой-то момент бутылка разбилась и ее осколки со звоном разлетелись по комнате.
Лелька, чтобы заглушить собственный крик, ладонями закрыла рот.
Первым опомнился Ройтс. Он подошел к Пуглову и взял его за локоть.
— Пойдем, Алик, в ванну, тебе нужно умыться….Леля, помоги Алику привести себя в порядок.
— Я не могу! — Волкогонова рыдала, по-прежнему прижав ладони к лицу.
— Игорь, оставь ее в покое, отведи сам меня в ванну.
Квартира, где несколько минут назад царили чистота и устроенность, теперь напоминала поле сражение.
Они сбивчиво, в лихорадочном темпе приводили себя в порядок. Ройтс, сдернув с окна шелковую занавеску, стал складывать в нее все, что цепляло его взгляд. Он выгребал что-то из секции, какие-то женские украшения, женский полушубок, легкий и мягкий как сам соболь, содержимое хрустальной конфетницы тоже бросил в чужое добро, и, схватив вазу, положил ее в общую кучу. Из шифоньера он принес женскую сумочку и ее содержимое высыпал на пол. К его удивлению, в воздухе запорхали долларовые купюры. Их было немало и Ройтс, глядя на этот долларовый дождь, ощущал ни с чем не сравнимое возвращение былой уверенности.
Лелька, плача, сырой тряпкой протирала пол, по которому шрих-пунктирным следом прошли капли крови, край стола и дверцы секции, на которых также лежали пятна крови. Игорь самолично проверил ванную — не осталось ли следов, и, взяв с полки губку тщательно протер все ручки, краны и пол возле самой ванны.
В комнатах, кроме бедлама, висела гнетущая атмосфера страха. Лелька совсем раскисла, и от страха ее пальцы не в силах были справиться с половой тряпкой. Ее тошнило, и сердце готово было выскочить через горло.
Ей стал помогать Ройтс, из головы которого не выходила одна мысль: брать с собой иконы или оставить как было? Когда Волкогонова пошла с тазиком в туалет, чтобы налить воды, Игорь спросил у Пуглова:
— Это добро, — он указал на иконы, — по-моему, надо забирать с собой.
— Перестань, это же улика! Мы должны уйти чистыми и моли Бога, чтобы нам никто не встретился на лестнице.
— Алик, я не согласен! — решительно возразил Ройтс. Все это барахло нужно брать с собой…почти на каждой вещи отпечатки наших пальцев.
Ройтс подошел к секции и вытащил из нее обе иконы и, не глядя на Пуглова, положил их к остальным, уложенным на занавеске, вещам.
— Из-за твоей жадности мы погорим, — сдавая позиции, проговорил Пуглов. От боли у него разламывалась голова. — Черт с тобой, бери, но помни, что ты подписываешь себе приговор — преднамеренное убийство с целью ограбления, а это минимум — восемь, максимум — секир башка… — И Пуглов пальцем провел по горлу.