– На каком языке они кричат? – спросил юноша в одной из лодий. Здесь большинству все внове; молодые воины из северных колючих лесов, подобранные на одну лодью по разной умелости, и несколько наставников.
– На языке страха, – ответил детина – сросшиеся брови, купец средней руки из Чернигова.
Другой, белобородый новгородец, бывалый старик, который одним тем, что сел в лодью неопытных мореходов, оказывал им честь и великое доверие, решил объяснить подробнее:
– Они призывают своего бога. Показывают рукой крест. – Старик тонко улыбнулся, понимая, что ромеям пока больше ничего не остается.
Здоровяк черниговский перестал смотреть на стены со стиснутыми зубами – сдерживаемой боевой яростью. Повернувшись к воинам, стал объяснять, словно услышал невысказанное распоряжение старшего.
– Крест они показывают. Крест – такая мачта, – сказал он, – к которой прибили ихнего бога…
Он вскинул в руке меч. Держа за клинок, стал показывать на крестовины, как прибивали:
– Так левую руку, так – правую, здесь – ноги…
– Он что – человек был? – не понял круглолицый рыжий вятич. Чтобы спросить, он просунул голову под парусом.
– Был человек. Пока не прибили, – ответил черниговец в сторону паруса.
– Его в Царьграде прибили? – спросил юноша – тот, что начал разговор, меткий лучник, чудской охотник. Наверное, он увидел золотые кресты над церковью святой Ирины.
– Здесь? Не-ет, это давно было… – Черниговский купец сдвинул брови, соображая, был ли тогда Константинополь и где это они действительно обошлись так странно со своим богом.
– Не здесь, – сухо сказал всезнающий новгородец. – Там, – он уверенно махнул рукой куда-то за Пропонтиду. – Где много песка и света, а ума мало.
– Они грозят или мира хотят? – спросил кто-то сидевший впереди, не оборачиваясь.
– Они хотят, чтобы мы утонули. – Черниговец вернулся в прежнее молчаливо-боевое состояние.
– Мира они будут просить. Позже. И не так. – Новгородец, казалось, перебирал в памяти события многих лет, чтобы выпытать будущее. – Но и грозить они еще не начали, – он смотрел на стены и словно взвешивал каждого ромея, каждого иноземца из городского войска, каждую башню в стене, каждый камень. И вправду, потрясания оружием на стенах пока не было заметно.
Далеко впереди Стратимир окликнул со своей лодьи Велемудра:
– Воевода! На вуколеонской башне цветок пурпуровый!
Велемудр был рядом с князем и поэтому, соблюдая степенность, не поднял вверх головы, а только глаза.