– Что ты там ищешь? – забеспокоилась я.
– Да… Это… Трусы…
– Чего? – возопила я, опасаясь, что у Дрюни после схватки с крокодилом поехала крыша. – Какие трусы? А где крокодил?
– Да это не крокодил… – смущенно проговорил Дрюня.
– А кто же это?
– Да, понимаешь… коряга это! Зацепился я… Вот блин! Надо ж так, а? И трусы с меня стянула, падла! Где вот их теперь искать?
– Дрюня, у тебя же кости хрустели! – с ужасом напомнила я ему.
– Чего? Кости? Да это не кости, это трусы рвались… Черт, как же я теперь вылезу? Лель, ты мне подай, пожалуйста, мои штанишки…
У меня в голове разварилась такая каша, что я окончательно утратила способность что-то соображать. Очевидно, это было следствием перенесенного шока.
Одним словом, я повернулась и машинально побежала к месту, где лежала Дрюнина одежда. Схватив его штаны, я побежала обратно.
Лезть в ледяную воду мне не хотелось совершенно – никакой шок не заставит.
– Лелечка, ты это… На палочку какую-нибудь их привяжи, – обнимая себя за плечи и прыгая на месте, попросил Дрюня.
Я нашла какую-то длинную ветку и, обмотав ею штаны, протягивала Дрюне. Он никак не мог дотянуться. Я подошла к самому краю берега, гнулась все ниже и тянулась все дальше, но короткорукий Мурашов никак не мог ухватить палку.
Я ухватилась одной рукой за кустик и потянулась изо всех сил…
Плюх!
Оступившись, я полетела на землю, прямо в жидкую грязь, выпустив палку из рук. Вместе со штанами она бултыхнулась в воду.
– Корова криворукая! – заорал вдруг Дрюня, подпрыгивая на месте. – Чего ты делаешь?
Окрик этот моментально вернул меня к жизни. Я резко поднялась с земли, гордо выпрямилась и приготовилась сообщить Мурашову, кто он есть на самом деле.
Идиот чертов! Спутал корягу с крокодилом! А я, сколько я страху натерпелась! Это же с ума сойти можно! У меня же чуть сердце не остановилось, и из-за кого? Из-за этого придурка, от которого все несчастья на земле! А я еще ему помогать хотела, я еще прощения у него просила, я еще…
А он меня коровой криворукой обзывает! Тоже мне, биолог! Даже не знает, что у коров рук не бывает! Вот пусть сам теперь из воды выбирается, как хочет, а я даже пальцем не пошевелю.
Я решила ничего не говорить Мурашову о том, что он из себя представляет по жизни, а, развернувшись, собралась идти к машине.
– Леля! – голос Дрюни стал тревожным и беспокойным. – Леля, прости! Вырвалось случайно! Я не хотел. Леля, вернись! Вернись, прошу! Помоги мне штанишки выловить! Как же я теперь выберусь?!?
В голосе Мурашова зазвучало такое глубокое отчаяние, я бы даже сказала паника, что мне стало его жалко. Я вернулась к реке, хотя понимала, что подлец Мурашов этого не заслуживает.