Орфиза де М…"
— В девять часов! А теперь уже девятый! Бегу! — вскричал Югэ, целуя записку.
— Куда это? — спросил Коклико.
— Вот, посмотри.
— На улицу Распятия? И герцогиня д`Авранш назначает вам там свидание?
— Ведь ты сам видишь!
— И вы в самом деле воображаете, что особа с таким гордым характером могла написать подобную записку?
— Как будто я не знаю её почерка! Да и подпись её рукой! И даже этот прелестный запах её духов, по которому я узнал бы её среди ночи, в толпе!
Коклико только чесал ухо, что делал обыкновенно, когда что-нибудь его беспокоило.
— Вот если бы внизу была подпись принцессы Мамьяни, я бы этому скорее поверил… Эта дама — совсем другое дело… Но гордая герцогиня д`Авранш!
— Хоть и гордая, но тоже ведь женщина, — возразил Югэ, улыбаясь. И притом ты сам знаешь, что принцесса Леонора живет с некоторого времени в совершенном уединении.
— Это то и подтверждает мое мнение о ней!
Снова Коклико почесал крепко за ухом и сказал:
— Как хотите, а я бы на вашем месте ни за что не пошел на это свидание.
— Что ты? Заставлять дожидаться милую особу, которая беспокоится для меня! Да разве это возможно? Я бегу, говорю тебе.
— Если так, то позвольте нам с Кадуром идти за вами.
— Разве ходят на свидание целой толпой? Почему уж тогда не трубить в рога?
— А ты как думаешь, нужно ли идти графу, куда его зовут? — спросил Коклико у Кадура.
— Сказано — господин, — отвечал Кадур.
— Черт бы тебя побрал с твоими изречениями! — проворчал Коклико.
А между тем Югэ уже подал знак маленькому слуге идти вперед и пошел за ним с полнейшей беззаботностью.
— Я думаю, его не следует терять из виду, — объявил Коклико, — пойдем, Кадур.
В это время года ночь наступала рано. Париж тогда освещался кое-где фонарями, от которых если и было немного светлей там, где они горели, но зато дальше темнота становилась ещё гуще. Все лавки были заперты. Небо было серое т мрачное, густая тень падала от крыш на улицы, по которым у самых стен спешили домой редкие прохожие.
Югэ и посланный за ним человек шли очень быстро. Коклико и Кадур, закутанные в плащи, едва за ним успевали. Но на Югэ было светлое платье, и они не теряли его из виду. Темнота становилась все черней и черней.
— Славная ночка для засады! — проворчал Кадур, пробую, свободно ли ходит шпага в ножнах.
Девять часов пробило в ту самую минуту, когда Югэ и маленький слуга поворачивали на улицу Арен, которая открывалась перед ними, как черная трещина между двумя рядами старых серых домов.
— Подождите здесь, — сказал провожатый, — а я постучу легонько в дверь маленького домика, где нас ждут, и посмотрю, что там делается. При первом ударе, который вы услышите, не теряйте ни минуты…