— Перестань стонать, и марш!
Бедняга встал и потащился кое-как к концу переулка.
— Приятное приключение, нечего сказать! — проворчала незнакомка, идя за ним, — и вот бы посмеялись, если бы узнали с кем оно приключилось!
— Посмеялись бы или поплакали, — сказал Югэ, шедший рядом.
— Почему вы так думаете?
— Потому что одно без другого не бывает. Женщины, как кошки, то прячут когти, то царапаются. Когда одни смеются, другие плачут.
— А вы это знаете?
— Что бы вы подумали обо мне, если бы я не знал!
— Немного или много?
— Достаточно, чтобы не иметь желания делать новые опыты.
Разбуженный шумом, жилец одного из соседних домов, приотворил немного окно, чтобы узнать, что случилось. При свете свечи у него в руках, дама посмотрела на Югэ внимательно, в упор.
Югэ рассмеялся.
— Мое лицо говорит вам что-нибудь?
— Ничего.
— Мы встретились с вами, как два ночных призрака.
Скоро показались стены большого сада, сквозь деревья смутно виднелся в темноте дворец.
— Да это Люксембург! — сказал Югэ сам себе.
— Теперь мне уже нечего бояться, можете уйти.
Монтестрюк остановился и уже было повернул назад, как вдруг она его удержала.
— А если бы мне пришла в голову фантазия поблагодарить вас, неужели вы не дали бы мне возможности вас найти? — спросила она.
— Ничего нет проще. Угодно ли вам снять перчатку?
— Вот, — сказала она, подумав минуту.
Она подала ему тонкую, гибкую, изящную руку. Югэ взял её почтительно кончиками пальцев и, сняв шляпу и поклонившись, поднес к губам. Выпрямившись, он сказал ей:
— Теперь я должен благодарить вас.
Он ещё раз поклонился незнакомке и ушел, не поворачиваясь, между тем как она следила за ним глазами.
— Вот человек с сердцем, — сказала она, — а будет придворным.
Фраза, которой закончила Орфиза де Монлюсон свой разговор с Шиврю, когда ушел от неё Монтестрюк, заставила сильно задуматься раздражительного Цезаря. Он хорошо знал женщин и, следовательно, знал также, что многие из них любят известную смелость в речах и поступках. Он чувствовал, что Югэ, не испугавшись насмешек Орфизы, много выиграл в её мнении. Сверх того, он удачно вышел из происшествия, в результате которого не только не потерял свободу, но и приобрел милостивое внимание короля. Если он вышел с таким успехом из трудного положения, то что можно ожидать от этого человека, когда ему подует попутный ветер?
Правда, у Шиврю всегда был под рукой Брикетайль, взбешенный поражением и дороживший теперь жизнью только для того, чтобы отомстить Монтестрюку. Но он, проколотый насквозь, ещё долго пролежит в постели, и не будет в силах что-нибудь предпринять. Так что надо было ждать, а пока бороться тем оружием, которое давали ему имя и общественное положение.