Он посмотрел на миловидную медсестричку, которая ловила каждый его жест, пожирая глазами своего такого «дорогого» пациента, и еле-еле зашевелил губами. Света-Полина тут же прильнула к его маске ухом.
– Руч-ку-дай и бу-ма-гу... – выдавил он из себя.
Нет... Это испытание на прочность, которое Филин «со скуки» устроил сам себе, было, наверное, самым суровым...
Медсестра подложила под его руку тетрадь, воткнула в пальцы карандаш и замерла рядом с его кроватью в стойке «гончей, которая учуяла дичь и уже готова за ней нестись»... Она уже прямо сейчас была готова на любой его каприз, потому что... Потому!.. Мать его все за ляжки!!!
Говорить Андрей сейчас не мог, но он надеялся, что хотя бы сможет написать... Только... Все его члены теперь отдыхали от тридцати трех лет трудов праведных и не очень, но без выходных... Это ж какая машина такое выдержит? Какой механизм?! Вот и взяли его руки-ноги отпуск «за свой счет»... Продолжительный или нет – это уж как повезет их «работодателю»...
– По-мо-ги мне, – пошевелил он губами.
И медсестра в тот же момент приподняла его руку.
Пальцы действовали хоть и плохо – но они все же «остались верны хозяину»...
И после двух минут мук на тетрадном листе появились слова:
«Уходи! Мне больно тебя видеть! Потом придешь, если захочешь...»
А потом был еще один посетитель... Хирург.
Он пришел к Андрею уже после обеда, судя по тому, как ушло солнце из окна и его прямые лучи перестали слепить глаза Филина. Врач находился в каком-то странном, возбужденном состоянии. Он пощупал пульс Андрея, почмокал губами и задал тот вопрос, который, скорее всего, не давал ему покоя:
– После томографического исследования выяснилось, что у вас пробита диафрагма, перфорирован желудок и довольно основательно задето левое легкое... С легким мы разберемся немного позднее, потому что сейчас вы все равно находитесь на «искусственном дыхании», а вот с остальным... Скажите... Согласны ли вы на операцию желудка?..
Вопрос был настолько неожиданно глуп, что Андрей даже не нашелся, что ответить сразу.
«...Епт твою мать! И это хваленая израильская медицина?! Они что, по поводу любой болезни спрашивают у пациента о его согласии? А если бы я был без сознания? И не один день, а, к примеру, неделю или две? У кого бы они тогда спрашивали согласия? У моей задницы или ждали бы моего личного „возвращения“?!. Вот это мудачье так мудачье!..»
Андрей беспомощно посмотрел на медсестру и попросил взглядом карандаш и тетрадь. А потом с ее помощью еще минут пять корябал на той тетради свой ответ:
«А если бы я сказал нет, они что, действительно ничего не делали бы?»