Пересилив себя, он деловито и максимально сухо передал свой разговор с Натальиной. Без ненужных деталей и эмоций — самое главное. Положил на стол список из четырех фамилий, одна из которых вычеркнута черным, траурным фломастером. Две — красным пунктиром.
— Перспективная бабенка, — оживился Аркадий. — Зря ты её вычеркнул. Встречусь, поковыряюсь — авось, достану полезное…
— Уже не поковыряешься, — угрюмо перебил Панкратов. — Натальина погибла…
Ступин озадачено повертел головой. Будто узел слишком туго повязанного пижонистого галстука давил на кадык.
— Значит, убрали?… Ничего не скажешь, профессионально работают стервецы…
Фраза переполненена барским равнодушием. Словно речь идет не о живом человеке и её детях, а о дождевом черве, растоптаном «стервецами». Именно «стервецами», другого названия для преступников, Ступин не подыскал.
— Вот, что, Аркадий, — напряженным тоном перебил его Панкратов. — Пора тебе впрягаться в работу. Не знаю, чем ты сейчас занимаешься и знать не хочу… Раскрути-ка, миляга, любителя денежек. А я займусь дамочкой, сидящей на шее престарелых родителей.
Андрей ожидал возражений, ссылок на крайнюю занятость более важными делами, но Ступин неожиданно легко согласился.
— Не возражаю, — аккуратно переписал он в изящный блокнотик адрес Коврова. — Только сделаю это не сам — Николай Николаевич знает меня от ног до головы и обратно… Помнишь, рассказывал про одного генеральского подхалима?
— Колокольчиков?
— Он самый… Ну, и память же у тебя, дружище — позавидуешь…
— Не жалуюсь, — сдержанно отреагировал на комлимент Панкратов. — И как же ты мыслишь его использовать? Судя по описанию — бездарный болтун, способный все испортить.
— Гавнист до невозможности, даже французские духи, которыми он буквально обливается, не спасают от дерьмового аромата, — согласился Аркадий. — Но парень рвется в бой, мечтает о премиях и наградах, поэтому сделает все, что я скажу… Попрошу генерала — нацелит своего лизоблюда… А ты как собираешься охомутать Ковригину? Знаю, отлично знаю вертлявую дамочку, как бы она сама тебя не охомутала… Танюха далеко, а ты мужик горячий…
Панкратов сдержанно улыбнулся. Дескать, там будет видно, кто кого «охомутает». Упоминание о Тане, будто безжалостно сдернутая с заживающей раны повязка — резкая боль пронизала все тело и добралась до сердца…
В посольском табели о рангах Гаревич числился невесть каким секретарем не то по культурным связям, не то по экономическим вопросам. Точно он сам не знал, ибо его это мало интересовало. Главное — дипломатическая неприкосновенность, самая надежная «крыша» из всех, какие придуманы для разведчиков его ранга.