Вдруг — будто отрубили. Валяется целыми днями на диване с газетой недельной давности или незряче смотрит на телевизионный экран. На вопросы жены либо отмолчится, либо буркнет что-то отдаленно напоминающее ворчание автомобильного двигателя.
Произошла эта перемена после третьего посещения Окуневым треклятого научно-исследовательского института.
По идиотской, как считала жена, черте характера он был слишком уж обязательным человеком. Пообещал — выполни, порядочность прежде всего — эти и им подобные прописные истины внедрила в отставного полковника армия. Поэтому, пообещав написать очерк и прежде, чем его опубликовать — представить Платонову для ознакомления, Никита Савельевич целую неделю маялся. С одной стороны, заметка в газете ничем ему не грозила — мало ли их печатается? — но с другой — на память приходила сценка на автобусной остановке и от страха перехватывало дыхание.
И все же, плюнув на мерзкую трусость, Окунев засел за машинку и накатал шикарный очерк. На пьедестал «трудовой доблести и героизма» возвел всех четверых научных сотрудников.Из чувства неосознанного подхалимажа отвел солидный «кусок» очерка Иллариону Пантелеевичу, доктору наук, исполняющему обязанности начальника института.
Бережно уложив рукопись в специальную папочку, полковник-журналист отправился в знакомое здание. То ли от сознания завершенной работы, то ли от предчувствия читательских восторгов, но ноги Окунева не подкашивались и он смотрел прямо перед собой, не оглядывая пугливо каждый угол и каждого прохожего.
Иллариону Пантелеевичу появление журналиста — дополнительная зубная боль. Голова раскалывается от навалившихся институтских проблем, а тут ещё — дурацкий очерк. Тем не менее, он скучающе просмотрел рукопись, машинально отыскивая в ней замаскированные секреты.
Не нашел и задышал свободней.
— Большое дело вы сотворили, Никита Савельевич, даже не представляете себе, как помогли нам. Прочитают газетку там, — ткнул он пальцем в потолок и опасливо оглядел его — не сталось ли, не дай Бог, следа, — вдруг решат помочь. Деньгами, конечно… Тогда заживем! Ликвидируем долги по зарплате, включим электричество, может быть, — телефоны…Спасибо вам!
Минут двадцать вдохновенно вещал. Нет, не об очерке — о нищенствующих сотрудниках, о задолженностях по энергии, отоплению и связи, об отсутствии металла, короче, о всех бедах, которые трясут недавно процветающее научнре учреждение.
Перебивать собеседника Окунев не решался. Все по той же причине: порядочности. Поэтому выбрался из института, когда небо по-зимнему потемнело. Потянуло промозглым ветерком, пошел дождь со снегом.