— Кого нужно?
Охранник не выражает особой настороженности — нет причин. Да и какую опасность можно ожидать от мирного старичка? Пришел, небось, дедок пожаловаться боссу на обвес-обсчет, поплакаться на малую пенсию и одолевшие его болячки. А кому прикажете жаловаться, если не хозяину?
— Мне бы повидать главу фирмы, — плачущим голосом сообщил Гаревич. — Я — на минутку…
— Проходи, дед, — отодвинулся, освобождая проход, парень. — Босс — у себя, а вот примет тебя или не примет — сказать не могу…
То, что господин Годенко сидит в кабинете, Гаревич знает без охранника — он заявился в офис фирмы только после того, как помощник через своих агентов прощупал обстановку, подготовил путь резиденту.
Примет его Годенко, обязательно примет! Ибо на руках и в голове посетителя такие козыри, против которых не устоять ни Кавказцу, ни его дружанам…
В богато обставленном вестибюле — второй телохранитель. Этот — в униформе.
— К боссу, — уже другим, уверенным, тоном проскрипел Гаревич. — Меня ожидают.
Охранник возражать не стал — если деда пропустили в офис, почему он должен противодействовать? Тем более, что перед ним не хилый старикашка, согбенный годами и несчастьями, а вполне респектабельный господин, уверенный в своем праве пройти к генеральному директору.
— Простите, но у нас — правила… Оружие имеете?
Не спрашивая согласия, легонько охлопал карманы посетителя, прошелся ладонями по телу. Разрешающе махнул лапищей: проходи, дескать.
Следующий этап — приемная.
Длиноногая секретарша нерешительно повертела пухлым задком, покрутила на пальцах кольца. Видимо, до туалетных судорог боится хозяина. Вдруг выгонит, а по Москве сейчас таких, как она, полуоголенных фифочек, желающих пристроиться на денежные должности, предостаточно.
— Вы по какому вопросу? — сыто промурлыкала она, остро вглядываясь в морщинистое лицо старика. — У босса каждая минута на счету, каждая секунда — доллар.
— Доложи, голубушка: по важному делу… У тебя, как видно, тоже время немало стоит… Вот и прими на память зелененькую…
Приняв «на память» пятьдесят долларов, секретарша подобрела. Из кабинета, куда она бесстрашно скользнула без предварительного постукивания, послышался сочный смех преуспевающего бизнесмена и поощрительное девичье мяуканье.
Гаревич скучающе зевнул. Всюду то же самое, одно слово: рыночная экономика. Все продается и покупается. Без скидок на дурацкую честность, идиотскую нравственность и отошедшую в прошлое наивную скромность.
Из кабинета выбежала раскрасневшаяся секретарша в помятой кофтенке, с задранным подолом, который не успела оправить.