В поисках свободного места мы с Ленкой прошлись вдоль коридора. Я попытался взять её под руку, ободрить, но женщина оттранилась. «Ангелочек без крылышек» превратилась в бесстрашного «сокола» с коготками и острым клювом. Отлично, терпеть не могу общаться со слюнявыми барышнями, подбирающими сопли в крохотные носовые платки.
— К стене! — прорычал террорист в наш адрес. — Гуляют, будто на бульваре!
Крымова отвернулась и прошла мимо наглеца, глядя в противоположную сторону. Словно перед ней не человек, а бездушный камень, которого сдедует обойти, чтобы ненароком не споткнуться. Удивительно, но боевик промолчал, не бросил в бабенку сгусток липкого мата.
Свободное место отыскалось неподалеку от входа в туалет. Я подстелил валяющуюся в проходе газету, усадил женщину. Она подчинилась. Присел рядом.
— Что будем делать?
Сейчас Ленка напомнила мне невинную девчушку, которую я защитил в парке от хулиганов. Беззащитного ангелочка без крылышек, худенькую пигалицу, взирающую на жестокий мир голубыми глазенками.
— Ожидать, — односложно ответил я. — Ожидать и искать лазейку, в которую можно юркнуть с минимальными потерями.
— Какую ещё лазейку? — женщина недоумевающе распахнула глаза. — Может быть, потребовать от бандитов…
— Потребовать? Разве ты ещё не поняла, в чьи руки мы попали? Не хочу пугать, но, кажется, наше положение мало чем отличается от положения курицы, которой вот-вот отрубят голову…
— Почему и за что?
— Потому что мы с тобой — не местные. Потому что я — сыщик, то-есть, человек, которого бандиты не просто не любят — ненавидят. А ты в их глазах — моя подруга.
С трудом удержался от словечка — любовница. Но, кажется, Лена и без этого отлично меня поняла. Пятна румянца разгорелись и охватили все лицо.
— Второе ясно, а вот первое… Какая разница: поселковые мы или городские, местные либо приезжие?
— Поселковые жители связаны между собой десятками узелков. Знакомство, родство. Их исчезновение не скрыть. А мы — пришлые, о нас никто не вспомнит.
Крымова задумалась. А над чем думать? Если террористы осмелятся выполнить угрозу с расстрелом заложников, мы — первые, вполне возможно — единственные.
Углубляться в подробности не хотелось — зачем пугать и без того напуганную женщину. А я чувствовал — несмотря на внешнее хладнокровие, Ленка держится на плаву только с помощью невероятного самомнения. Дескать, с ней не может случиться ничего плохого, ибо она — это она и этим все сказано.
— Значит, ты считаешь…
— Ничего не считаю! — закричал я и тут же понизил голос, поймав угрожающий взгляд в прорехах маски-колпака. — Наоборот, уверен в том, что удастся выпутаться. Как именно — пока не знаю. Буду думать…