Прапорщик Толкунов в это время обедал. Сыто отрыгиваясь, опустошил миску со щами и теперь примеривался к жаренной курице, обложенной варенными овощами. Поесть он любил, не признавал никаких ограничений, безбоязненно наращивал и без того жирное тело. На зверский аппетит не действовали ни предупреждения врачей, ни растущее не по дням, а по часам пузо.
Квартирная хозяйка с умилением глядела на постояльца, нарезала все новые и новые порции душистого хлеба, подкладывала огурцы и помидоры, придвигала тарелку с белорозовым деревенским салом. Бегала от стола к плите и обратно, опустошала полки кухонного шкафа. Короче, изо всех сил старалась угодить сожителю.
Немолодая, но все ещё крепкая, женщина, Евдокия успешно совмещала обязанности кухарки, уборщицы и «кандидатки в супруги». Ибо прапорщик представился ей замшелым холостяком, намекнул на желание создать крепкую российскую семью.
— Мы с тобой ещё детишек настрогаем, — обещал он. — Ты только заботься обо мне по настоящему. Не так, как антиллегентши. Слыхала мудрую заповедь: в здоровом теле — здоровый дух?
— Нет, не слыхала, — закрывая передником раскрасневшееся лицо, стыдливо признавалась Евдокия. — Тебе не к чему жалиться, дух у тебя дай Боже другим мужикам… Картоха с мясом уже упрела — спробуешь?
Прапорщик нерешительно покрутил лобастой головой, на шее под мощным подбородком тряслись жировые складки… С одной стороны, картоха с мясом, по научному — жаркое, любимая его еда. Но — с другой — в животе уже нет ни сантиметра свободного об»ема. Не случится ли, не дай Бог, несварения, не упекут ли его по этой причине в страшный госпиталь, на операционный стол?
— Положи! — наконец, решился он. — Да погуще! Картохи можно меньше, а вот мяса…
Обрадованная хозяйка наполнила вместительную миску.
— Хорошо готовишь баба, — с набитым ртом похвалил Толкунов. — Пожалуй, оженюсь.
На самом деле, сорокадвухлетний толстяк вот уже двадцать лет состоял в освященном ЗАГСом и церковью браке. После перевода в таежный гарнизон он никак не мог вытащить из-под Хабаровска законную свою половину, та не решалась оставить на произвол судьбы собственный дом с солидным садом-огородом. Да и кому, спрашивается оставлять такое богатство? Единственный сын от первого — забулдыга и гуляка — мигом растребушит его по кабакам и проституткам, родственники поумирали либо сбежали с Дальнего Востока. Разве только продать? Но об этом жена прапорщика и думать не хотела!