«Будем считать, что повезло», – решила она про себя, занявшись более важным делом. После дня изъяснений с помощью многозначительного мычания и пантомимы Хелит отвела в сторонку Даугир, ту самую, что щеголяла черными косами в пол длиной, и не отпустила до тех пор, пока не добилась взаимопонимания.
Она хочет учиться речи заново. Именно так – заново!
На следующее утро, поднеся Хелит тарелку с кашей и чашку с молоком, Даугир пришлось сначала назвать предметы. Иначе кушать гостья отказывалась. Ездят же люди в края, где говорят на другом языке. Если собираются там жить, то изучают чужую речь. Это нормально, хоть и занимает некоторое время. Чего-чего, а времени у Хелит было предостаточно.
Объясняться на пальцах или жестами довольно забавно, но утомительно. Особенно когда речь идет о личной гигиене. Здесь не водилось не только трусóв, но и гораздо более важных и нужных вещей. Теперь жизнь Хелит была лишена привычного комфорта. Она точно знала, что существуют места, где для мытья воду не надо греть в огромном котле над открытым огнем, а отхожее место выглядит вовсе не как сарай с дыркой в деревянном полу. Где-то люди носили немнущуюся одежду и чистили зубы не расщепленными с одной стороны деревянными палочками, а… чем-то другим. Нельзя сказать, чтоб отхожие места замка так уж сильно поразили воображение Хелит, она видела нечто подобное, да и местных обитателей нельзя назвать беззубыми грязнулями. Но желание поговорить и обсудить насущные бытовые проблемы более всего поощряло к изучению языка. Кто бы мог подумать…
Рыжего спасителя она больше не видела. Даже издали. Не больно-то и хотелось.
«Вот выучусь говорить по-местному, тогда и поблагодарю», – мысленно пообещала Хелит.
Собственно говоря, кроме четырех опекунш и еще пары озабоченных ее обустройством женщин, она в первые дни ни с кем не общалась.
Для начала Хелит досконально обследовала свое жилище из двух комнат. Одна маленькая, с полукруглым окном, расположенным выше уровня груди и застекленным чýдными кусочками стекла желтого и молочно-белого цвета – спальня. Здесь помещалась лишь низкая кровать, похожая на короб, в который положили стопкой несколько тюфяков и покрыли тонкой простыней. На плотно набитом овечьей шерстью и травами валике спать было непривычно, но зато не болела голова. Укрывалась Хелит покрывалом, изнутри подшитым мягким мехом.
Пол второй комнаты устилал огромный ковер василькового цвета, без ворса, зато очень толстый и теплый. Узкое высокое окно выходило, похоже, во внутренний двор крепости, потому что Хелит все время слышала доносящиеся снаружи резкие голоса мужчин. Витраж изображал геометрический узор из переплетающихся лент, но смотреть наружу через него было невозможно, настолько толстыми и мутными были цветные пластинки. Впрочем, здесь все вещи были не только удобными, но и красивыми. Подсвечники из бронзы в форме цветов, резные подлокотники кресел и ножки стола, узоры на тарелках, вышивка на одежде, отлитые в форме змей ручки столовых приборов, украшения. На гобелены на стенах Хелит могла любоваться часами. На одном из них алые и изумрудные птицы кружили в лазурно-синем небе, переливаясь каждым крошечным перышком, на другом – по вечернему лесу шла печальная девушка, закутанная в синее покрывало. Золотые деревья пронзали лучи закатного солнца, травы стелились под ноги странницы. Такой искусной работы Хелит раньше видеть не доводилось. В этой комнате Хелит и проводила дни напролет: ела, училась, слушала, как Касси играет на инструменте, похожем на арфу. А может быть, это и не арфа. Но когда девушка предложила Хелит попробовать самой, у той ничего не вышло. Бедная «арфа» жалобно звякнула, протестуя против неумелых рук.