Поначалу я не ощутила ничего. Только исходящий от бруска холод, злобно покусывающий мои голые руки, да странную туманную дымку, обволакивающую все тело и мешающую идти вперед. Мне приходилось буквально продираться через тугую, липкую субстанцию, цепляющуюся за ноги и делающую каждый шаг невыносимо мучительным и трудным.
А потом неожиданно пришла боль. Голодным жаром вцепилась в руки, овладев ими до самых плеч, жаля сильнее стаи диких пчел, заставляя меня до крови кусать губы, стараясь подавить жуткий вой, непроизвольно рвущийся прямо из глубины души. Подобного я не испытывала никогда в жизни. Боль вынуждала остановиться, упасть на землю и грызть, зубами грызть свои руки, доводящие меня до безумия.
– Ульрика, иди же вперед! – умоляли отец и мать.
– Мелеана, ты можешь! – раненым быком ревел Огвур.
– Рыжая, не сдавайся! – стонал Лансанариэль.
– Не останавливайся, девочка! – хрипел дракон.
– Иди, иди, иди! – как заклинание, выкрикивал Марвин.
Конвульсивным усилием я подняла голову, сквозь пелену слез, застилающих глаза, пытаясь разглядеть нужный мне куст. Около сирени стоял напряженно выпрямившийся Саймонариэль, а рядом с ним… Тут я чуть не задохнулась от восторга и изумления: рядом виднелась полупрозрачная, туманная фигура Астора, нежно манящая меня к себе чуть согнутым пальцем.
– Иди же ко мне, любимая! – призывно шелестел потусторонний голос. – Сюда, радость моя!
И я слепо пошла на зов…
Вязкий туман все так же замедлял мои шаги, но, разгоняя его, в голове рожались слова путеводной песни, отмеряя путь и успокаивая боль:
Тьмой накрывает Ранмира кручи —
Тяжелый рок,
Над нами смерти нависли тучи —
Помилуй бог.
Но полыхает каленым жаром
Огонь в груди:
Мы повстречались с тобой недаром —
Не уходи…
Мне так хотелось в любви-болоте
Проделать гать.
Смерть поджидает на повороте —
Все выжигать.
Под этой ношей уже вскипает,
Как пламя, кровь,
Но и под пыткой не умирает
Моя любовь…
Я сквозь обиды и сквозь презрение
Пройду шутя,
Храня в объятьях свое прозрение —
Твое дитя.
Я в счастье верую, что повстречается
Нам впереди:
Я знаю, с гибелью жизнь не кончается —
Не уходи…
Последнее слово привело меня к кусту сирени. Астор улыбнулся и запечатлел на моем лбу невесомый поцелуй. Я протянула ему раскаленный брусок.
– Назови его Люцием, Люцифером – сыном Утренней звезды! – попросил меня любимый.
– Мы еще встретимся? – трепетно спросила я, напрочь забывая о железе, прилипшем к ладоням.
Но призрак Астора ничего не ответил – лишь прощально взмахнул рукой и бесследно растворился в прохладном воздухе…
– Ульрика, бросай брусок! – Зычный голос Саймона привел меня в себя.