Какое там ближе, чертыхнулся Кудымов. Какое ближе, если еще знаменитый русский историк Василий Ключевский предупреждал, что частный интерес всегда направлен против общественного блага. Если за сто лет никто не смог убедительно опровергнуть российского академика Ключевского, настойчиво повторявшего в своих лекциях в Петербургском университете, что культурный человек тем и отличается от обывателя, что общественное для него выше личного, — если тысячу раз оказался он прав, то на кой черт теперь ставить эксперименты, опасные для колхоза?
Опасные — переспросил я? Именно опасные, повторил Кудымов. Он только что разговаривал с руководителем арендного коллектива, опять уговаривал его перебросить технику на другую площадку. А тот по-прежнему упирается: зачем перебрасывать? А затем, уже в который раз объясняет Кудымов, что эту площадку необходимо заасфальтировать.
— Кому необходимо? — упорствует арендатор.
— Колхозу необходимо, — повторяет Кудымов.
— А мне лично — нет! — ответил тот.
Вот тебе и сближение понятий «моё» и «наше», если новые веяния породили между ними уже не трещину, а целую пропасть.
И я в который раз вспомнил про крохотные яблоньки Долганова. Как собираются растить их, если столь густо вымахали вокруг чертополох и прочие сорняки, если от новых веяний так много плохого и вредного пошло в стремительный рост, что напрочь может заглушить доброе и полезное?
— Ничего, — сказал мне на прощанье Сергей Долганов, — я человек упрямый.
У него, представьте себе, уже новые саженцы были тогда заготовлены — вместо тех, которые не приживутся.
Это тоже пришлось мне по душе: что Сергей Долганов так энергичен, решителен, настойчив.
Но ведь и этого заведомо мало, чтобы превратить землю в большой цветущий сад. Даже такую плодородную землю, как в Чернушинском районе…
Готовя к публикации эти давние заметки, я снова поехал по тем местам. Многое тут изменилось. Не нашел я «одетых» в асфальт и цветники молочных ферм колхоза «Дружный». Да и самого колхоза больше нет. Как и колхоза имени Чкалова.
Агроном Сергей Долганов давно сменил профессию и уехал в город. А в бывшей колхозной конторе располагается теперь администрация поселения. Пока ждал главу администрации, мне гостеприимно предложили с дороги кофе со сливками. Сливки были консервированные. Да к тому же еще и заграничные. Оно и понятно, если тысячи гектаров окрестных полей давно заросли сорняками и густым кустарником.
И никакого сада в деревне Брод я тоже не нашел. Мне, правда, показали место, которое здесь называют Долгановским садом. Место осталось и название — тоже. В этом оказался совершенно прав Сергей Иванович Долганов: вспоминают о нём в деревне по-доброму. Хотя его сад так и не вырос.