– Ну что, дружок, сейчас ты нам все расскажешь, – сказал банкир.
– Дядя Сережа, кто эта женщина? Пусть она меня отпустит, – жалобно пропищал Женечка, – мне больно.
– Она отпустит тебя, если ты расскажешь нам все как на духу.
– О чем? – насупился мальчик.
– Ты, наверное, сам знаешь, о чем, – спокойно сказал Сысоев.
– Понятия не имею, я ее в первый раз вижу. Тетенька, что вам от меня надо? – заюлил пацан, пытаясь освободиться от моей мертвой хватки.
– Кто просил тебя бросать в мой почтовый ящик письма? – спросил Сергей Эдуардович.
– Разве она не написала, от кого эти письма? – удивился мальчик и покраснел, как вареный рак.
– Значит, это была женщина, – констатировала я практически неоспоримый факт.
– Почему сразу женщина? – растерянно спросил Женя. – Ну да, женщина.
– Кто она? – поинтересовался Сысоев, наклонившись прямо к лицу мальчика.
Женя опустил глаза вниз и молчал, словно набрал в рот воды.
– Кто эта женщина? – повторила я и легонько ударила свободной рукой пацана по макушке.
Сысоев осуждающе покачал головой, наверное, мои воспитательные методы ему не понравились.
– Я не знаю. Правда, не знаю, – заныл Женька. – Она подошла ко мне на улице и попросила опустить письмо в почтовый ящик, и я согласился. Что мне, трудно, что ли?
– Как она все-таки выглядела? – поинтересовалась я, все еще удерживая мальчика за руку, но чуть ослабив хватку.
– Обыкновенно – две ноги, две руки и одна голова, – съязвил Жихарский, почувствовав, что я дала слабинку.
– Ты мне это брось! – прикрикнул на него Сысоев. – Не знаешь, как людей описывают? Вспомни, какой у нее был рост, цвет волос, глаз, возраст и особые приметы, если они, конечно, были.
– Дядя Сережа, вы это серьезно? – часто-часто заморгал глазами пацан.
– Конечно, серьезно.
– Тогда слушайте: особых примет у нее нет – ни бороды, ни усов, ни татуировки, – стал паясничать пацан, – хотя, может быть, под одеждой где и есть «татушка».
– Так, Женя, будешь валять дурака, так мы тебя в детскую комнату милиции отведем, – пригрозила я.
– Хорошо, я не буду валять дурака. – Парнишка поднял глаза кверху, будто на потолке что-то было написано. – Она скорее молодая, чем старая, невысокого роста, волосы темные, длинные. Еще она сказала, что любит вас и хочет в этих письмах признаться вам в любви.
– Снова врешь? – незлобиво уточнил Сергей, которому явно польстило, что некая дама так неравнодушна к нему. Конечно, ни в одном письме не говорилось о чувствах прямо, но желание спасти от смерти предмет своего обожания – это скорее проявление любви, нежели ненависти.
– Да, она так и сказала. Это – чистейшая правда, – подвел итог пацан.