– Тоже верно.
Высказывать свое предположение о том, что убийца мог оказаться левшой, в разговоре с Кирей я не стала. Тогда у него сразу же возникли бы вопросы, отвечать на которые я пока не планировала.
– Кроме версии с Ахмеровым, предположений больше никаких?
– Боюсь, что пока нет. Конечно, может оказаться, что причина в каких-нибудь личных взаимоотношениях, но чтобы найти эту причину, нужно иметь соответствующую информацию, а где ее взять? Жена Бурового, кроме «да» и «нет», кажется, никаких слов не знает, еврей тоже молчит, а об остальных и говорить нечего, они люди подневольные, что им скажут, то и делают.
– А дети у Бурового есть?
– Детей нет. Все нажитое непосильным трудом достанется верной супруге.
– Как-то это ты... иронизируешь, что ли? Думаешь, у нее кто-то был?
– Трудно сказать. Сама она вряд ли признается. Но если и не было, то не сомневаюсь, появится в самое ближайшее время. Я видел ее мельком, когда она уходила с допроса. Дамочка не из тех, кто долго скучает в одиночестве.
«Да уж, дамочка что надо», – снова подумала я, но ничего не сказала.
– А насчет юридических прав наследования выяснили что-нибудь?
– Говорю же тебе – все записано на жену. Даже наследования никакого не нужно. Буровой на себя только одну машину зарегистрировал, да дачу какую-то, на которую, наверное, не ездил ни разу. А все остальное – бизнес, недвижимость и прочее – все на нее. А он как бы управляющий. От ее имени.
– Как бы управляющий и типа финансовый директор... Интересная компания. А на предмет махинаций вы их... не пробивали? Глядишь, и причина убийства станет понятной...
Это был очень рискованный шаг. Даже если мой телефон не прослушивался, полностью исключить возможность наличия «жучков» в своей квартире я не могла, а если бы Рабинович узнал, что сейчас я фактически даю наводку официальным органам, мне бы не поздоровилось. Но несмотря на все опасности и даже на то, что иногда сама я обращалась с законом несколько легкомысленно, я все-таки твердо помнила, что стою на его страже. Иначе зачем тогда вся моя работа?
Поэтому я очень четко понимала, что нелегальный игорный дом – это такое заведение, о существовании которого соответствующие органы должны знать. И я изо всех сил старалась хотя бы окольными путями навести Кирю на эту мысль. Однако он упорно не желал понимать меня.
– Хорошо тебе говорить, – отвечал он. – Не пробивали... Как мы их пробьем? У них все законно, легальный бизнес, периодическая отчетность, декларации сдаются, налоги платятся... Чего еще надо? Сами ведь они не будут рассказывать про свои махинации. Их послушать, так они белее снега... Поэтому я и говорю тебе, что выдвигать какие-то еще версии, кроме причастности Ахмерова, очень сложно. Просто фактов не хватает. А если нет фактов, сама знаешь, тут и говорить не о чем. Предположения у нас в строку не идут.