– А кулон, значит так у вас и остался?
– Да. Сам носил как память о собственной глупости, – усмехнулся он. – Думал, вот выйду в отставку, найду настоящую женщину и подарю ей...
– Как знак того, что она стала вашим якорем, который держит вас на земле, – закончила за него я.
– Правильно! – кивнул он. – Да вот не успел...
– Что же вы за столько лет с родителями так и не помирились? – спросила я.
– А у нас характеры с отцом бешеные – я же в него пошел, – усмехнулся Василий. – Зато я с мамой все эти годы переписывался, «до востребования» ей писал, чтобы отец не узнал, а она мне отвечала. Каждый год в отпуск приезжал туда, где они жили, но останавливался в гостинице: отец – на службу, а мама – ко мне! Правда, как теперь оказалось, отец и письма мои читал, и службой интересовался, и маму в подробностях обо всем расспрашивал. А тут вернулся я из похода, а мне принесли телеграмму от отца, в которой говорилось о смерти мамы. – В его голосе звучала горечь. – Тут уж я плюнул на собственное самолюбие и прилетел.
– И встретили свою судьбу, – добавила я.
– Да. Встретил, – согласился он. – Помню, как Анюта со шваброй наперевес в комнату влетела! – рассмеялся он. – Вид самый отважный и решительный! Взгляд грозный! – произнес он таким голосом, каким обычно говорят о любимом ребенке.
– Вы сразу поняли, что она в вас влюбилась? – спросила я.
– Конечно! У меня, как вы понимаете, взгляд наметанный, – не стал лукавить Василий. – Потом отец мне о ней рассказал, и я пожалел ее – сколько же ей вынести пришлось, а она не сломалась! Я тогда уехал и, честно говоря, не вспоминал о ней, а потом, уже в походе, вдруг такая тоска навалилась! Целыми ночами лежал и все о ней думал, о жизни ее несложившейся, а перед глазами ее лицо стояло.
– Если бы у вас была ее фотография, то вам легче было бы, – посочувствовала я.
– Да вы что?! – воскликнул он. – Подводники никогда не берут с собой фотографии родных, чтобы, если сами погибнут, их с собой не забрать! Только снимки детей, потому что их бог хранит!
– Не знала! – удивленно сказала я.
– Да это одна из наших традиций, – ответил он.
– Вам отец написал, что Анна беременна? – спросила я.
– Меня на берегу целый ворох телеграмм ждал, – усмехнулся он. – Начиная с самых гневных по поводу моего распутства и заканчивая той, где отец написал, что у нас тройня будет. Ну, я тут же сорвался в Тарасов! Вещи в камере хранения оставил и сразу сюда! Вот распишемся мы с Анной, и вернусь я рапорт об отставке подавать – детям отец нужен, а не его фотография! А выслуга у меня давно огромная! – веско закончил он и, встав, сказал: – Пойду узнаю, как там, а то, верите, аж мурашки по спине бегают!