При слабом свете ночника белело прекрасное лицо; о чем-то необычном думал и грезил высокий лоб, окруженный прядями волнистых волос.
Неподвижно, словно зачарованная, широко раскрыв глаза, всматривалась Мария в его лицо. Забыто было все; и поручение Никодима, и даже ощущение собственного «я». Бессильно, словно мертвая, упала она на колени, склонившись головой на его грудь…
Иисус вскочил с ложа.
— Мария! — странным, чужим голосом вскрикнул он, поднял ее, привел в чувство и сурово спросил:
— Зачем ты вошла сюда?
— Не за тем, не за тем… Никодим, Никодим ждет тебя… — зарыдала Мария.
— Никодим!
— Никодим, член синедриона, велел разбудить тебя, хочет говорить с тобой немедленно… — и залилась слезами.
Иисус понял, наконец, и сказал мягко:
— Не плачь и владей собой, как я… Где этот Никодим?
— За воротами.
* * *
— Приветствую тебя, равви! Я — член синедриона… — начал Никодим, увидев Иисуса.
— Я знаю тебя, и кто ты. Говори, чего ты хочешь?
— Прежде всего узнать, кто ты такой?
— Ты — учитель Израиля, и этого ли не знаешь? — ответил Иисус.
— Я верю, что ты муж праведный; верю, что Бог с тобой, но я сомневаюсь, может ли кто-нибудь, кроме цезарей, владеть миром и судить его?
— Я пришел не судить мир, но спасти его…
— Однако ты говоришь о царствии своем, призываешь к участию в нем! Как же войти в это царствие?
— Кто не родится свыше, тот не увидит его.
— Учитель, что ты говоришь? Как может человек вторично войти в утробу матери своей и родиться?
— От духа нужно родиться, от духа… — повторил Иисус. — Я часто вижу, как ты слушаешь мои проповеди, но ты слушаешь меня и не слышишь, смотришь на меня и не видишь. Ты, слепой, пришел допытываться у меня, а может быть, и испытывать меня!
— Я пришел предостеречь тебя. Тебя хотят поймать и судить как нарушителя закона и мессита, а там, в синедрионе, пожалуй, никто, кроме меня одного, не станет тебя защищать. А ты знаешь, чем это грозит?
— Знаю, — был спокойный ответ.
— А раз знаешь, то поскорее уходи из этого города, дабы не погибнуть, как многие другие… Они ненавидят тебя, — А ты?
— Мне жаль тебя. Ты молод и прекрасен, да и притом старый закон давно уже разрушен в моей душе… Твое новое учение трогает меня, когда я слушаю тебя, но бесследно исчезает, когда ум мой начинает размышлять. Ибо я знаю, что нет воскресения из мертвых, и всех нас ждет один и тот же конец — темная могила.
— Мне во сто крат больше жаль тебя, — взглянул на него с глубоким сочувствием Иисус, — ты тонешь, а между тем отказываешься от спасения, которое я несу тебе.
— Может быть, я и хотел бы спастись, но что же делать, если я не могу… усмехнулся Никодим. — Прими покамест спасение от меня и не говори никому, что я здесь был, а то меня заклюют. Прощай, — он закутался плащом и исчез во мраке.