– Я бы сильно удивился, – буркнул Терри. – Знаете, я ее рассмотрел… Не думаю, что Кагэбэ прячет что-то где бы то ни было.
Пьер подошел к «собаке» и осторожно поднял ее, чувствуя спиной подозрительный взгляд охранника.
– Вы ее уже разбирали?
– Я бы не рискнул!
– Можно я попытаюсь?
Охранник нахмурился:
– Если вернете ее в рабочем состоянии…
Эмма сказала Пьеру, что присоединится к нему позже. Она хотела поговорить с Терри с глазу на глаз.
Эмма проговорила с Терри более получаса. С кем Баретт встречался? Чем был занят? Какие отдавал распоряжения? Ей важна была каждая мелочь, каждая деталь.
– Знаете, у него была одна навязчивая идея, когда он приехал в июле, – внезапно сказал Терри.
– Какая?
– Гингко билоба. Знаете, что это, да?
– Дерево?
– Дерево, мадам Шеннон, но не просто дерево! Гингко виллы «Трианон» пострадало в ураган тысяча девятьсот девятого года. Месье Баретт обожал это дерево, он все сделал, чтобы спасти его.
– Правда? Он никогда не рассказывал мне об этом. А где оно, это гингко билоба?
– В глубине сада, около стены, окружающей виллу. Дерево же затеняет могилы.
Эмма удивленно посмотрела на охранника:
– Могилы? Здесь есть кладбище?
– А вы никогда его не видели? Да собачье кладбище. Леди Мендль обожала пуделей, и…
Но Эмма его уже не слышала.
Терри видел, как она обежала вокруг дома и направилась к стене, отделявшей виллу от дворцового парка. Собачьи могилы? Ведь она должна была их видеть, когда Дэн показывал ей сад. Но Эмма тогда разглядела только открытый бассейн – старый бассейн леди Мендль, и маленькие тенистые аллеи, уставленные скульптурами.
Она издалека увидела дерево – красноватый ствол, листья в форме бабочек.
Справа четыре мраморные стелы выстроились вдоль стены. Эмма подошла поближе. На четырех надгробиях были фотографии пуделей. Посвящения, выгравированные на мраморе, уже нельзя прочитать, они поросли мхом и покрылись пылью. Эмма, казалось, различила «Ж» и «И» на одном памятнике, на другом дату – «1922», кажется. Элси де Вульф была помешана на своих собаках, если хоронила их, как людей. Эмма представила, как Элси оплакивала своих пуделей. Интересно, с Кагэбэ леди Мендль поступила бы так же? Почему нет…
В нескольких метрах от могил круглый столик кованого железа и четыре стула в стиле ар-нуво соседствовали с фонтаном.
Эмма провела по стулу кончиками пальцев, села и стала смотреть на стелы. Непонятно почему, мир кладбищ ее очаровывал. Спокойствие и грусть, свойственные этим местам, будили в ней странное блаженство.
«Элси располагала могилы со знанием дела, – подумала Эмма. – И места осталось много. Здесь можно захоронить целый зверинец».