– Все равно, Дэн, я не понимаю. Почему ты не ищешь изначальный план Ленотра? Только так можно во всем разобраться!
– Эмма, не будь такой глупышкой! С этого я и начал! Но все хранители знают: этого плана не существует!
– Уже или никогда?
Я услышал тень сомнения в твоем голосе.
– Нет указаний на то, что он когда-либо существовал. Неизвестно, было ли у Ленотра общее представление о садах в тысяча шестьсот шестьдесят втором году, когда Людовик поручил ему эту работу.
– А почему бы ему не быть?
– Эмма, в конце концов! Считаешь себя умнее историков? Самый старый из известных планов относится к тысяча шестьсот шестьдесят четвертому году. Его нашел молодой французский исследователь, Пьер Боннор, совсем недавно в Национальной библиотеке. План был атрибуирован некоему Франсуа де Лапуанту, хотя настоящий автор – Ленотр. Мне сделали и прислали отсканированную копию.
– И что на ней?
– «Что на ней!» Вполне себе «рисунок», то есть проект, который не был полностью реализован, и не просто «рисунок», то есть он показывает состояние садов на тот момент. Хотя да, это интересно. Но, к несчастью, план слишком общий: не указаны статуи, фигуры не подписаны в отличие от более поздних планов, не знаю, в духе Ленотра или Лебрюна, бассейн Лебедей уже стал бассейном Аполлона… Нет никаких указаний на то, что у великого садовника был план ансамбля в тысяча шестьсот шестьдесят втором году.
Из всей моей речи ты услышала только одно.
– Ну, вот видишь? Это же недавнее открытие! Всего несколько недель! Пока не нашли этот план, довольствовались позднейшими, так? Тогда почему ты считаешь, что не смогут найти еще один план, древнее?
Не такая уж абсурдная идея. Исследователь, нашедший план тысяча шестьсот шестьдесят четвертого года, до сих пор уверен, что существуют и другие подобные планы, хранящиеся в других местах. Рисунки, которые никто до сих пор не атрибуировал великому садовнику Людовика XIV. Но я так просто не сдаюсь, ты знаешь.
– Ленотр, разумеется, не «продумал» весь Версаль в тысяча шестьсот шестьдесят втором году, множество произведений он придумывал на ходу – в этом я уверен…
– А почему ты так уверен?
– Потому что работа продолжалась – для Ленотра – с тысяча шестьсот шестьдесят второго года по самую отставку почти тридцать лет спустя. Садовник, как и король, вырос в небольших, ограниченных садах и мечтал о больших пространствах, хотел расшевелить, изменить природу… Поэтому он постоянно переделывал боскеты, трансформировал аллеи, словно ничего не было определено даже в его голове.
– Но почему?
– Почему? Потому что он всегда хотел сделать еще лучше! И потому, что новые идеи зачастую возникали в беседах с королем…