– Вы очень переживаете? – спросила Амалия. Готье кивнул. – Не терзайте себя, Анри. Рано или поздно, я уверена, вы найдете убийцу. Да и потом, вряд ли графа де Монталамбера можно назвать вашим отцом. Он ведь даже не знал о вашем существовании, и ему не было до вас никакого дела.
Анри грустно улыбнулся.
– Все так, но я-то знал о его существовании… Ладно, что-то я разговорился. Пора в префектуру.
Он удалился. Скарамуш зевнул и улегся на ковер возле ног Амалии. Бока его равномерно раздувались и опадали – пес задремал. Тростинка принес расписание поездов, и Амалия по своему обыкновению тщательно изучила его. Потом Венсан с Аленом, пыхтя, приволокли какой-то ящик, внутри которого оказалось множество пистолетов, патронов к ним, ружей и ножей. Амалия, увидев арсенал, только неодобрительно вздохнула.
– Господа, мы все-таки не собираемся отвоевывать обратно Эльзас и Лотарингию… Ружья не берите – мы поедем в поезде, и они привлекут к нам лишнее внимание. По два пистолета на человека более чем достаточно, только не забудьте патроны. Садимся на поезд, который уходит в 8.40 вечера, так что поторопитесь, пожалуйста. У нас не так уж много времени.
Сама Амалия тоже снарядилась на совесть и захватила с собой довольно объемистый саквояж, содержимое которого сильно удивило бы любого стража порядка, если бы ему представился случай заглянуть внутрь. В шесть часов к Амалии явился Иннокентий Добраницкий и довел до ее сведения, что его сиятельство граф Шереметев не находит себе места. Где письма императора? И вообще, что, собственно говоря, происходит? Баронесса куда-то уезжает? Зачем?
– Передайте его сиятельству, что я еду вызволять письма его величества, – сказала Амалия. – Кстати, вы любите собак?
Оказалось, что Добраницкий их обожает, и Амалия с легкой душой поручила ему заботиться о Скарамуше, пока не вернется.
– Когда мне ждать вас? – спросил окончательно сбитый с толку чиновник.
– Через четыре дня, – ответила Амалия, немного поразмыслив.
Забегая вперед, скажем: ей удалось уложиться в срок, хотя и пришлось предпринять для этого нешуточные усилия.
Поезд медленно катился сквозь ночь. В спальном вагоне переговаривались двое пассажиров.
– Вот ты, Франсуа, – говорил Ален, – что сделаешь со своей долей?
Мошенник немного подумал.
– Ну, я, наверное, продам свою долю, вложу деньги в ценные бумаги и заживу как честный рантье. Цветы буду выращивать, – прибавил он мечтательно.
Ален, который лежал, подперев рукой щеку, взглянул на него с недоверием.
– Цветы? А почему именно цветы?
– Они гораздо лучше людей, – объяснил Франсуа. – Красивые и пахнут приятно. А ты что будешь делать со своей долей?