Это был большой, красивый дом, простоявший, должно быть, не меньше века. Различные флигели и пристройки обезобразили его, но фасад, колоннады, фронтон – все было великолепно и несло на себе отпечаток времени, которое ушло безвозвратно и чей след теперь лишь способен наполнять душу смутным сожалением – словно ты утратил что-то, что и не должно было тебе принадлежать.
– Очень красиво, – искренне сказал я. – Немного напоминает дом моего прадедушки, но тот был в более французском стиле.
– Смотрите дальше, – велела Амалия.
Однако дальше не было ничего интересного. Какие-то групповые фотографии – Марья Петровна с двумя подругами, которые прячут руки в муфты, Марья Петровна на эстраде у рояля в позе «дивы», Марья Петровна и какой-то старичок с подобострастной улыбкой, потом – внезапно – Марья Петровна сорокалетняя, потяжелевшая, с расплывшимися контурами лица... После них следовали две или три фотографии, и альбом кончался. Нет, в нем еще были чистые листы, но карточек больше не было.
– Заметили? – нетерпеливо посмотрела на меня Амалия.
– Что, простите? – глупо спросил я.
Баронесса Корф тяжело вздохнула и стала объяснять мне, как маленькому:
– Карточки Петруши... мальчика... в альбоме ни одной нет. Вам не кажется это странным? Если ради сына она не поколебалась пойти на убийство, то... как же может быть, чтобы она не хранила его карточек?
– В самом деле, – согласился я. – Может быть, они лежали отдельно, в каком-нибудь другом месте?
– То-то и оно, – с досадой ответила Амалия. – Я обыскала всю комнату, но ничего не нашла. Какие-то счета из прачечной, старые афиши, несколько писем от первого мужа, два лотерейных билета... Но фотографий сына нет.
– Может быть, их просто не успели сделать? – предположил я.
– Может быть. – Амалия поморщилась. – Хотя такое мне трудно понять. Ведь даже снимок имения она сохранила.
Мы в молчании уставились друг на друга.
– И что вы теперь думаете? – спросил я наконец.
– Я думаю, – с досадой ответила Амалия, – что мы слишком мало знаем о том деле, с которого все началось.
– Вы имеете в виду убийство Петруши?
– Совершенно верно. А потому я собираюсь поехать в Ревякино и все как следует разузнать. Может быть, живы еще какие-то участники тех событий... Во всяком случае, стоит попытаться.
– То убийство произошло четверть века тому назад, – напомнил я. – Слишком долгий срок, Амалия Константиновна.
– Нет, мой дорогой, – возразила баронесса, поднимаясь с места. – Дело было шумное, лакомое для провинции. Оно обсуждалось не раз и даже не тысячу раз, след таких дел в глуши сохраняется на долгие годы. Это вам не столица, где самое громкое разорение забывается на следующий день.