– Счастливого пути, Амалия! – сказал я. И про себя добавил: – И вам тоже, Изабель!
Рубинштейн подошел ко мне, горячо сетуя на вокзальных воров и их неуместную жадность. Акробат меж тем спокойно уселся на груду чемоданов и стал ковыряться зубочисткой в зубах.
Я посоветовал огорченному авантюристу составить жалобу в полицию по всей форме и ушел. Больше, во всяком случае, мне на вокзале было нечего делать.
И теперь, когда мои записки подошли к концу, я точно знаю, чем они будут начинаться. Для читателей я поставлю инициалы посвящения, которые они вряд ли удостоят пристальным вниманием. Но для меня эта книга навсегда посвящается
несравненной Амалии Константиновне,
баронессе Корф,
которая удостоила меня своей дружбы, —
женщине, которой я обязан всем, что я имею,
и которую не забуду никогда,
пока я жив.
Аполлинарий Марсильяк,
Санкт-Петербург, 1884 год.