Марина указала на фотографию. Неопознанными там оставались два совсем молоденьких парня, лет по восемнадцать. Один — вылитый Леонард Ди Каприо, обаятельный и голубоглазый. Второй менее симпатичный, слишком уж чернявый да носатый.
— Вот этот красавчик — Андрей или Женя? Он и в жизни такой обаяшка?
— В жизни он гораздо обаятельней. Это Андрей Петренко. Сейчас он — лучший Бекетовский аспирант, а на первом и втором курсах учился у меня. Ему двадцать пять.
— Серьезно? Я бы дала меньше.
— Да, у него такой имидж — милого бесхитростного подростка. На самом деле он отнюдь не бесхитростен. Непростой, очень непростой мальчик. Я в свое время с ним намучилась, — и Марина улыбнулась так радостно, словно повествовала о самых светлых мгновениях жизни. — Способности есть, а заниматься не хочет. Надеется, стоит глянуть на преподавательницу невинными голубыми глазками — и получишь пятерку даром. Потом, правда, понял, что у такого монстра, как я, даром ничего не получишь. Вынужден был начать серьезно учиться — и увлекся. Ну, а уж как попал к Бекетову, тут проявил себя с самой лучшей стороны. Кстати, только что отучился год в США, там защитился, а теперь будет защищаться у нас. А ведь, если б не Бекетов, наверняка уже давно жил бы в Штатах и работал программистом, а замечательные научные способности пропали бы даром. Он на первом курсе явно был настроен на нечто подобное.
— Удивительно, что передумал, — с уважением констатировала Вика.
— А это Женя Гуревич, — Марина указала на оставшегося парня и почти с восторгом добавила: — Характер — не приведи господь. Заканчивает первый курс, а гонору на десять академиков. Я его до сих пор вынуждена иногда демонстративно проворачивать через мясорубку. Я этого не люблю, но ему полезно.
— В каком смысле — проворачивать через мясорубку?
— А делать из него котлету. Понимаешь, у него ситуация противоположна Андрюшиной. Андрюша ладит с людьми слишком хорошо, а Женька слишком плохо. Андрюша пытался схалтурить по лени, а Женька по самоуверенности. Ему кажется, он может спокойно пропустить все основы и сразу приступить к великим открытиям. Да, с его способностями он действительно может пронестись по основам галопом, но совсем без них обойтись нереально. А ему мнится, общий курс физики он еще в своей физ-мат школе изучил вдоль и поперек, пусть дураки тратят на него время, а он и так умнее всех. И вот вызываешь этого юного гения к доске и даешь ему простенькую на вид задачу — но требующую знания определенных методик. Он тыркается туда-сюда — все без толку. А группа смотрит, хихикает — при его самолюбии это нож острый. Потом вызываешь к доске крепкого середнячка, который зато дал себе труд сделать домашнее задание, и этот середнячок спокойно все решает. Тут уж бедный Женька просто кипит от ярости: какой-то идиот справился, а я нет? И на некоторое время до него доходит, что фундаментальная методическая подготовка тоже необходима. Да, стандартные методы и воззрения можно в определенной ситуации отвергнуть — но для этого как минимум их надо знать. Месяцок он учится, как надо — а потом характер снова берет свое. К сожалению, у Женьки довольно плохие взаимоотношения с группой. С ним умеет ладить одна Кристинка, но она отчислилась, и теперь он остался в полной изоляции.