Шум из аудитории, где читал лекцию Панин, был слышен еще в коридоре.
Талызин, воровато оглядевшись, посмотрел в щелочку между дверями. Сутулый пожилой тип в мятом, испачканном мелом пиджаке бубнил что-то себе под нос, не обращая внимания на студентов. А они, что характерно — на него. Вот в таком оригинальном согласии прошли минуты до звонка.
— Николай Павлович? Я хотел бы с вами поговорить. Моя фамилия Талызин, я следователь прокуратуры и занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Бекетова.
— Вчера меня уже допрашивали по этому поводу, — срывающимся фальцетом заявил Панин.
— Да, конечно, но я хотел бы прояснить некоторые моменты.
И тут тихий, покладистый человек, сжав кулаки, выкрикнул:
— Не дождетесь! Сейчас не те времена, когда милиция могла прийти выкручивать руки ученым! Вы не при коммунягах работаете, господин следователь! Это при коммунягах вы безнаказанно пытали людей в своих застенках, теперь вам этот номер не пройдет! Я буду жаловаться, я напишу в газеты, на телевидение! Вы еще пожалеете!
Талызин, что при советской власти, что теперь не имеющий привычки пытать людей в застенках, решил воззвать к логике.
— Вы ошибаетесь, Николай Павлович! Я просто хотел бы с вами побеседовать. В неформальной обстановке, по-товарищески. Разве это для вас же не удобнее, чем повестка в прокуратуру?
— Гусь свинье не товарищ! — нервно сообщил Панин. — Повесткой, только повесткой. А еще лучше — в кандалах! А сплетничать с вами в святых стенах университета — ищите себе, господин следователь, другого стукача!
И нелепой походкой пожилого, привыкшего к сидячей работе мужчины он быстро проковылял по коридору и скрылся за углом. «Да уж, — ошарашено подумал Игорь Витальевич, — выбрал я себе покладистого фигуранта, нечего сказать! Если уж якобы тихоня меня облаял, то как меня встретит юный Петренко, страшно даже представить…»
Но, что интересно, вновь попал пальцем в небо.
Андрей стоял в коридоре напротив лаборатории и мрачным взглядом сверлил дверь. Мрачность с его обликом совершенно не вязалась. На задорном лице немного повзрослевшего, но вряд ли остепенившегося Тома Сойера должна была сверкать жизнерадостная улыбка, а рукам следовало пристраивать среди почтенных стен университета дохлую кошку, но никак не покоиться в карманах. Впрочем, до конца совладать со своей природой парню не удалось. Да, он вроде бы стоял в коридоре, однако ни на секунду не прекращал движения — то шаркал ногой, то подскакивал, то вертелся. Талызину даже стало смешно.
Разумеется, вслух он смеяться не стал.
— Добрый вечер! Вы — Андрей Петренко? А я — Игорь Витальевич Талызин, следователь прокуратуры. Я занимаюсь смертью Бекетова.