Листья скорбно облетают, превращаясь в тлен.
Юный ветер раздвигает ставни серых стен.
Боль проходит незаметно, оставляя смерть,
Лишь вода течет бесследно, умывая твердь.
Юг пернатых забирает в свой прекрасный ад.
Тот, кто молится Фортуне, видит ее зад…
Есть одна на свете правда — что наступит лето.
Бедность порождает скромность, а нескромность — это
Я.
Это был акростих. Когда я его прочитал, она ничего мне не ответила, а достала из складки плаща (она была в черном плаще) длинный тонкий предмет, оказавшийся флейтой. Первым, что она сыграла, была мелодия из фильма «Падал прошлогодний снег». Ее собственные мелодии были не хуже. Девушка в длинном плаще, играющая на флейте на темной и сырой московской улице — это самое дорогое мне воспоминание юности. Впервые в жизни я пожалел, что не научился играть ни на одном музыкальном инструменте. Впервые я почувствовал себя недостойным ее. Заметив мой потерянный вид, она убрала флейту и обняла меня. «Спасибо тебе, Ева. Я люблю тебя, Ева!»
Примечательно, что до этого момента в наших отношениях не было намека на сексуальность. Конечно, так не могло продолжаться долго — вы ведь помните с чего я начал, да? В тот раз что-то между нами переменилось. Наши отношения были слишком хорошими, чтобы не стать лучше. Мы словно перестали говорить друг другу «люблю», а стали спрашивать «любишь». Меня переполняла радость, но к ней примешивалась какая-то тревога. Ева, близкая, дорогая мне Ева, была все такой же загадочной для меня. Я ждал от судьбы подвоха — наши отношения были слишком хорошими, чтобы не стать хуже. В тот вечер Ева пригласила меня к себе домой.
Подойдите поближе!
(Питон Каа)
Как много вещей происходило впервые! Впервые мы встречались при дневном свете, впервые я принес ей цветы, мои любимые кроваво-красные розы с одуряющим ароматом — они ей очень понравились. Впервые я увидел место, где она жила, — просторную еще сталинской постройки квартиру в центре города. Я обратил тогда внимание на широту и простор ее жилища, массивную старую мебель, множество книг на полках и на особенную чистоту и порядок, царившие здесь. И ничуть не удивился опущенным на окна плотным шторам, создающим в комнатах интимный полумрак.
Потом мы курили и пили крепкий, душистый цейлонский с цветком чай на кухне. Она включила музыку, что-то классическое, и мы медленно танцевали без обуви на ковре в гостиной. Потом был мой первый поцелуй и как-то естественно и плавно, словно морским прибоем нас вынесло на широкий диван в ее комнате. Она оказалась гораздо искушеннее меня (это и не странно, ведь что-то всегда больше, чем ничто). Нежно и ласково она направляла мое тело, помогая избежать ошибок неопытности, пока я сам не понял как лучше. Слившись телами, мы словно растворились друг в друге. Я жадно ловил ее губы, а ее тихие сдерживаемые стоны сводили меня с ума. Мы дарили и получали наслаждения, которым нет равных, и это продолжалось долго, очень долго.