Суэйн все еще ждал их. Вид у него был такой, словно он боится и услышать дурную новость, и сам ее сообщить.
– Его зовут Андретти, – сказал Ричер. – Та же история, что с Нендиком.
Суэйн ничего не ответил.
– Расскажите, что вы выяснили насчет кампании. Кого разъярил Армстронг?
Суэйн отвел взгляд в сторону.
– То, что я говорил, неправда. На самом деле я закончил анализ еще несколько дней назад. Да, конечно, он выводил людей из себя. Но никого настолько.
– Так зачем же вы говорили все это?
– Хотел навести ФБР на ложный след, только и всего. По моему ощущению, это не кто-то из наших. И мне не нравится, когда подобным образом чернят наше агентство. Я сделал это ради Фрелих и Кросетти.
– Итак, у вас имеется ощущение, что это не ваши, а у нас – ничего, – сказал Ричер.
– Что будем делать теперь? – спросил Суэйн.
– Искать, – ответила Нигли. – Раз причина не политического характера, значит, личного.
– Я не уверен, что вправе показывать вам подобные материалы, – сказал Суэйн.
– Там есть порочащие его сведения?
– Нет, иначе вы услышали бы о них во время кампании.
– Так какой может получиться вред от того, что мы взглянем на них?
– Да, наверное, никакого.
Они коридорами прошли в библиотеку, и сразу зазвонил телефон. Суэйн взял трубку и тут же протянул ее Ричеру.
– Это вас, – сказал он. – Стайвесант. Ричер с минуту слушал, потом положил трубку.
– Сюда едет Армстронг, – сообщил он. – Он расстроен и хочет поговорить с кем-нибудь, кто был там сегодня.
Оставив Суэйна в библиотеке, они отправились в конференц-зал. Через минуту после них туда вошел Стайвесант с двумя агентами. Он выглядел очень усталым.
Охрана Армстронга опережала его, точно оболочка невидимого, окружающего вице-президента пузыря. Один из его личных охранников зашел в конференц-зал и сообщил за дверь, что все в порядке. Двое других ввели Армстронга. Тот мрачно кивнул всем и подошел к столу.
– Спасибо за сегодняшнюю великолепную работу, – произнес он. – Я перед вами в долгу. И буду в долгу, пока и сам чего-то для вас не сделаю. Так что просите, не стесняясь.
Все молчали.
– У Фрелих остались в Вайоминге родители, – сказал Армстронг. – Ни братьев, ни сестер. Я говорил с ними сегодня. Они одобрили мысль о воскресной заупокойной службе.
И опять никто не произнес ни слова.
– Я хочу присутствовать на ней, – продолжал Армстронг. – Собственно говоря, я буду на ней присутствовать.
– Я бы вам этого не советовал, – сказал Стайвесант.
– Разумеется, я уважаю ваше мнение. Но тут обсуждать нечего. Если придется, я отправлюсь туда один. Я жив лишь потому, что умер другой человек.