– В следующем году ты получишь степень по управлению в бизнесе и политическим наукам. В настоящее время этого вполне достаточно, чтобы выдвинуться на работу с национальными меньшинствами в правительстве. Для меня не составит никаких затруднений протолкнуть тебя на какой-нибудь высокий пост в нашем штате.
Сокол перевел взгляд на отца и увидел, как он с самодовольным видом излагает этот давно задуманный им план. Сокол сразу же понял двойную цель, которую предследует сей замысел: отец покупает ему респектабельность и положение в обществе, тем самым как бы расплачиваясь с сыном за незаконнорожденность и смешанное происхождение; и в то же самое время не просто заводит выгодные связи, но и получает своего человека в правительственных кругах. Сокол признавал, что план этот – в своем роде гениален. Впрочем, он давно заметил удивительную способность отца извлекать огромную пользу для себя из всего, за что бы он ни брался. Ловко придумано: одним ударом – двух зайцев! И вину перед сыном загладить и упрочить свое влияние в обществе…
– Ты все отлично продумал, – заметил Сокол и вдруг уловил аромат диких цветов, который всегда сопутствовал появлению Кэтрин. Она прервала отца на полуслове.
– Да, я… – говорил тот.
– Это все-таки прием, Фолкнер, – еще издали раздался звучный, глубокий, полный оттенков женский голос. Сокол полуобернулся: Кэтрин подходила, держа за руку сына. – Тебе не следует держаться в стороне и устраивать тайные совещания.
Сокол криво усмехнулся, забавляясь ситуацией. Кэтрин дозволяла ему существовать где-то рядом с семьей, но ревниво охраняла границы и восставала против любых попыток нарушить их. Она неизменно видела в Соколе угрозу для своего сына. И эта подозрительность передавалась Чэду.
– Здравствуй, Чэд. Фолкнер только что рассказал мне новость. Поздравляю, – он протянул руку, обмениваясь со сводным братом рукопожатием, сознавая, что Чэд расценивает его замечание как выражение зависти или обиды.
– Спасибо, – и Чэд тут же повернулся к отцу, как бы выключая Сокола из беседы.
Допивая пиво, Сокол искоса смотрел на Кэтрин Фолкнер. Какой странный тип красоты, – думал он, – холодная и лишенная признаков возраста. Он не мог понять, почему она так притягивает его. Возможно, потеряв мать, он невольно видит в Кэтрин ее преемницу. Или все дело в том, что от своих предков навахо, у которых родство передается по материнской линии, он унаследовал врожденное чувство верности и преданности «матриарху» семьи. Но как бы там ни было, тяготение к Кэтрин было подлинным и искренним.