Словно на границе регулярного и английского парков была сооружена высокая, легкая, стройная галерея, чьи воздушные белые колонны с пеной каменных кружев ярко выделялись на фоне резных полукруглых окон и фундамента, выложенных из красного камня. Очевидно, раньше целое море цветов благоухало поблизости. Теперь здесь были лишь голые черные клумбы. Через галерею и проходил спуск в парк. Я сбежала по ступенькам и оказалась в настоящем лесу, о котором никак нельзя было сказать, что он создан человеческими руками.
Я углубилась в парк. Ветер здесь был тише, но было очень холодно. От ледяной росы, выпавшей на рассвете, у меня замерзли ноги. Но даже теперь мне, замерзшей, казавшейся совсем маленькой среди этих огромных сосен и могучих дубов, устремляющихся в самое небо, – даже теперь мне было лучше, чем там, во дворце. Здесь по крайней мере природа напоминала мне, что я еще в Бретани.
Я долго бродила по едва заметным тропинкам, окруженная золотым осенним безмолвием. Туман клубился над деревьями. Изредка сквозь листву поблескивали мраморные и бронзовые статуи, такие же грустные и одинокие, как все вокруг. Мрачные гроты, холодные ручьи и хмуро темнеющие руины башен встречались здесь на каждом шагу. Но чем я была поражена больше всего – это огромными размерами парка в Белых Липах. Казалось, ему нет конца…
Неровные берега ручьев с перекинутыми через них мостами, темная гладь прудов, густо затененных деревьями, усыпанные опавшей листвой лужайки, молодые рощи и темные заросли сосен, каменные арки, поросшие мхом и травой, будто взятые из средневековья, – все это были Белые Липы. Но парк не жил, его фонтаны молчали, и никто не убирал листья, которыми были засыпаны запутанные тропинки.
Миновав площадку, вырубленную в скале по краю крутого обрыва, я вышла к гроту. Вернее, одному из гротов… Этот был особо печален. Его стены были высечены в скале и выложены из крупных гранитных глыб, а конический свод венчался огромными клинообразными камнями. Я увидела беломраморную статую Дианы, слабо освещенную небольшим пучком света, проникающего через люк в потолке грота. В хрустально-чистой воде неглубокого бассейна, высеченного в центре гранитного пола, богиня отражалась, как в зеркале… Зеркало Дианы… Именно так я назвала этот грот. Богиня-девственница была так же грустна, как и я, ее нежные мраморные руки были бессильно опущены.
И тут у меня возникло чувство, что за мной наблюдают.
Я оглянулась.
Так оно и было: какой-то бретонец стоял, наполовину спрятавшись за гранитными глыбами, над которыми одиноко нависал болотный кипарис.