Тогда впервые громко прозвучало имя этого генерала – Бонапарте. В то время его произносили именно так, с намеком на его корсиканское происхождение.
После этой бойни натиск террористов стал просто-таки бешеным. Генералы Брюн и Гош ввели в Бретань, пожалуй, солдат столько, сколько было там населения. В Париже активизировался якобинец Бабеф и его единомышленники, проповедующие всеобщее равенство. Снова были извлечены на свет списки эмигрантов, и те аристократы, которые вернулись во Францию, ободренные прекращением кровавого робеспьеровского террора, вынуждены были либо снова уехать, либо погибнуть.
Директория, избранная в конце сентября 1795 года, стала словно воплощением всех пороков режима. Мало того, что она сплошь состояла из убийц Людовика XVI, новоявленные директоры к тому же были нечисты на руку. Баррас, один из них, вообще заслужил название самого отъявленного подлеца во всей Республике и прославился своей жестокостью, наглостью и полным бесстыдством во всем, что касалось воровства. Женщины самого дурного пошиба, вроде Жозефины де Богарнэ, грубые, невоспитанные, жадные до денег и глупые, составляли вокруг него целый гарем. Из всех пяти директоров обвинение в воровстве нельзя было представить разве что Карно, но этот плюс целиком возмещался его кровавым прошлым террориста и соратника Робеспьера. Остальные директоры в прошлом больше молчали и ни с какой хорошей стороны себя не проявляли, вероятно, прикидываясь мертвыми, чтобы их не умертвили.
Главным занятием Барраса, задающего тон в Директории, стало опустошение государственной казны. К власти было потеряно всякое уважение; власть уже использовалась не для удовлетворения честолюбия и отстаивания своих прав, как в 1789 году, и даже не во имя тщеславия и достижения каких-то узкофракционных целей, как в 1793-м, а для открытого, прямого и беззастенчивого обогащения.
Урожай 1795 года, которого так ждали, был плох. Крах бумажных денег продолжался. Новая денежная единица – франк, – призванная заменить старый ливр, себя не оправдывала. За один золотой луидор давали две с половиной тысячи франков. Все охотились за золотом, а от бумажек пытались избавиться. Стоимость республиканских денег уже становилась ниже стоимости бумаги, на которой они печатались. Конвент выпустил какие-то новые платежные средства – так называемые «территориальные мандаты», но за месяц после выпуска они обесценились уже вчетверо, и их курс продолжал падать. На этом каким-то хитрым образом наживались спекулянты и банкиры. Казна была пуста, воровство процветало; казалось даже, что все люди втянуты в него. Каждый, кто мог и имел какие-то средства, занимался махинациями и чем-то спекулировал.