Я услышала, как за окном начался дождь. Словно в противовес дню, который прошел так легко и радостно для меня, сейчас я чувствовала грусть и тоску. И это одиночество – оно поистине невыносимо… Почему я не имею права видеть рядом Александра? Почему, по каким таким причинам он заставляет меня изнывать в одиночестве среди этой роскоши, которая имеет значение лишь тогда, когда доставляет радость, на этой постели, которая кажется уютной лишь в том случае, когда рядом есть родной, близкий, единственный на свете человек, тепло которого хочется ощущать? Невольная неприязнь зашевелилась у меня в душе. Что это со стороны герцога – месть? Он мстит мне за то, что я так долго его отвергала, не понимала, мучила? О, после сегодняшнего нашего взаимопонимания такое поведение было бы слишком лицемерным!
Словом, уж в который раз я не знала, что думать и на что надеяться. Надо дожидаться отъезда – тогда уж все непременно выяснится.
Утром я проснулась от осторожных шагов Маргариты.
– Ну? – спросила она многозначительно.
Я с иронией покачала головой.
– Нет… Его не было. Еще два таких дня, и я пойму, что никогда его не дождусь.
Маргарита, уже давно разрывавшаяся между своей симпатией к Александру и любовью ко мне, явно не знала, что сказать.
Пытаясь сдержать слезы, я еще раз прижала к себе Изабеллу и Веронику. Эти барышни, которым шел второй год, в отличие от меня разлукой вовсе не были опечалены. Скорее всего, они не очень-то задумывались над тем, что происходит.
– Эх вы! – сказала я им с укоризной. – Растите побыстрее, чтобы, когда я вернусь, вы уже не были такими глупенькими!
Изабелла делала вид, что не слышит, потрясая своей погремушкой. А Вероника, моя тихая спокойная Вероника, ползавшая на полу в поисках спрятанной Бель игрушки, вдруг поднялась на ножки, уцепилась рукой за мое платье и, своевольно подтянув меня к себе, крепко обняла, уткнувшись личиком в мои колени.
– Ах ты мой ангел! Как жаль, что нельзя тебе поехать с нами!
Они так вырастут за время моего отсутствия, что я их, пожалуй, и не узнаю. Мои дочери… Я еще раз потрепала их по шелковистым золотым кудряшкам – точь-в-точь таким, какие были у меня в детстве; в этот миг меня снова позвали, и я поняла, что уже пора.
Я наспех набросила накидку, поправила изящную шляпу на голове. В доме царила суматоха, вызванная столь неожиданным и поспешным отъездом. Вчера целый день Александр был занят тем, что передавал Полю Алэну дела по управлению поместьем. Со времени свидания у конюшен я с мужем почти не разговаривала.
В вестибюле я заметила отца Ансельма, громко разговаривавшего на какие-то не совсем скромные темы с конюхом Люком, и, быстро подбежав к священнику, схватила его за руку.