– Он через меня передал вам письмо, мадам.
Я пораженно глядела на отца Медара, не в силах сразу уяснить, что бы это значило. Вместо объяснений он протянул мне узкий голубой конверт, запечатанный и перевязанный шелковым шнурком. Я почти интуитивно узнала печать принца.
– Прочтите. То, что вам будет не ясно, я объясню вам сам.
Сообразительность быстро вернулась ко мне. Я наконец-то поняла истинную роль, которую исполняет отец Медар в здешних лесах. Встречается с принцем, привозит от него письма, находится в курсе всех новостей…
– Вы доверенное лицо его высочества, не так ли, святой отец?
– К чему отрицать то, что вы сами поняли, мадам?
– Но почему вы не признавались так долго? Разве вы не знали…
Я хотела спросить: «Разве вы не знали, что связывало меня с принцем?», но осеклась, не зная, прилично ли говорить о таком с духовным лицом, и поэтому выразилась иначе:
– Разве вы не знали, кто отец моего сына?
Отец Медар усмехнулся уголками рта.
– Признаюсь, еще несколько дней назад я об этом и не догадывался.
Я надорвала конверт. Оттуда выпало не письмо, а записка, такая крохотная, что это меня даже задело.
«1 августа 1795 года, у меня. Жду вас».
Ниже стояла подпись – размашистая и неразборчивая.
– Он верен своей привычке никогда не писать женщинам, – проговорила я усмехаясь. – И это вы называете письмом?
– Все, что нужно, он поручил мне передать вам на словах.
– Ну, отец Медар, тогда я жду ваших объяснений.
Честно говоря, мне не очень хотелось отправляться на встречу с принцем крови. У меня сохранились замечательные воспоминания о нем, но, в конце концов, мы не виделись почти шесть лет, и оба мы изменились. Никто из нас особенно не страдал из-за разлуки. Хотя… желание Шарля видеть меня и эта записка явно подтверждают, что разлуку легче перенесла я, а не он.
– Он зовет не только вас. В конце концов я, как священник, никогда бы не взял на себя роль сводника и не устраивал бы любовные свидания даже его высочеству. Граф хочет видеть своего сына. Хочет познакомиться с ним.
Вот эта новость была действительно ошеломляющей. Я проглотила комок, снова подступивший к горлу. Мне вспомнились слова принца, сказанные в моем доме на Виа Рома в Турине:
«Я не люблю своих детей, тех, что подарила мне моя драгоценная супруга. Ребенок от такой женщины, как вы, моя дорогая, – это нечто иное… Если вы сказали мне правду, будьте уверены, я не забуду этого ребенка». Мне тогда показалось это пустозвонством, обычными обещаниями мужчины, который хочет добиться женщины. Но, похоже, граф д'Артуа оказывается серьезнее, чем я предполагала.