Он пришел в ярость.
– Ловкий маневр, моя прелесть! Вы пытаетесь набить себе цену, не желаете сдаваться так легко, хотите, чтобы я упрашивал вас?! Уж не ошибся ли я в вас, моя дорогая?
Я возмутилась.
– Это вам судить о ваших ошибках, сударь. Хочу лишь напомнить вам, что я пока ни о чем вас не просила. Мне надо уехать в Сент-Элуа, но я обещаю вернуться, как только все улажу, – вам этого мало?
– Что вы уладите? Какие там могут быть дела?
– Сейчас как раз уборка урожая, если только вам известно, что это такое! – воскликнула я гневно. – Земля оставлена на попечение слуг. Я должна вернуться, чтобы за всем проследить. Потом урожай надо продать. Я не намерена терять или бросать то, ради чего трудилась восемь месяцев.
– Вы лжете! Ни за что не поверю, что какой-то там урожай или еще что-то не позволяют вам пробыть со мной на острове и неделю! Может быть, ваши земли заставляют вас уехать именно сегодня утром?!
– Земли – еще не главная причина.
Он так пристал ко мне с расспросами, что я, собравшись с духом, решила сразу все выложить. Мне плевать, как он к этому отнесется! Зачем откладывать, если ему все равно суждено обо всем узнать?
– В Сент-Элуа у меня две дочери, две маленькие девочки, которым нет еще и года. Я не могу расставаться с ними надолго. И тем более не могу бросить, сразу уехав с вами в Шотландию!
Он смотрел на меня так, словно я говорила какие-то совершенно ужасные вещи. Потом отступил на шаг и, так ничего и не ответив, взялся за шнурок звонка.
– Мне надо подумать, – сказал он резко.
На зов принца явился камердинер, который обычно помогал ему одеваться. Граф д'Артуа приказал подать кофе в спальню. Я, оставив его наедине с лакеем, вышла на палубу. Было совсем рано, но туман, клубившийся всю ночь, уже начинал рассеиваться. Море успокоилось и казалось почти гладким. Солнца не было видно, но мне показалось, что день будет теплее и яснее, чем предыдущий.
Был как раз тот утренний час, когда все вокруг только просыпается. Воздух еще удивительно прозрачен и свеж, не наполнен обычными дневными запахами, которые только начинают оживать. Ветер, прохладный, но приятный, ласково шевелил мои распущенные волосы. Наклонясь над бортом, я смотрела на серо-стальную воду, плескавшуюся внизу. О чем мне было думать? Ночь, проведенная на «Звезде морей», была прекрасна, и это утешило бы меня, если бы граф д'Артуа, узнав о моих дочках, решил отказаться от своего предложения.
Лакей с перекинутой через руку салфеткой подошел ко мне и поклонился.
– Монсеньор просит вас пожаловать в каюту, ваше сиятельство.