– Лжец! – Ее приговор был как нож, повернутый в кишках. Она отступала, покачивая головой, как бы поражаясь его бесстыдству. – Какой ты лжец!
– Я не лгу! – вырвалось у него, а страх становился все невыносимее. – Не лгу!
– И ты ждешь, что я поверю тебе теперь, когда знаю, что ты все это время обманывал меня? – Ее взгляд скользнул по нему с явным презрением. – Ты любишь деньги, не меня.
– Неправда.
– Ну, от меня ты денег не получишь, – сказала она, словно не слыша его. – Придется тебе искать другую наследницу. В конце концов, – добавила она с ироническим смешком, который ранил его в самое сердце, – ты герцог. Ты не в состоянии зарабатывать себе на жизнь, как большинство из нас. Ты занимаешь высокое положение, но без денег ты кто? Библейская полевая лилия, не ведающая забот. – Она повернулась к нему спиной. – Ты бесполезен. Ты ничто.
В отчаянии он смотрел, как она уходит. Он мог вынести ее гнев, даже ее ненависть, потому что они свидетельствовали о том, что она все еще питает к нему страсть, которая может перейти в любовь. Но презрение – другое дело. Без ее уважения все, что она сказала, оборачивалось правдой. Он был ничем. Рис смотрел, как она вышла, и знал, что все, о чем он мечтал последние несколько дней, превратилось в пыль.
Наследница Абернати разрывает помолвку! Обманутый герцог раздавлен.
«Соушл газетт», 1894 год
Прежде чем встретиться с Рисом, Пруденс сделала необходимые приготовления. Она уже все упаковала и оплатила гостиничные счета. Она открыла Уоддел горькую правду о мистере Фейне. Она выдержала мольбы дяди и самодовольное ликование тети. Она позаботилась о наемном экипаже, который должен был доставить их на железнодорожную станцию, и о том, чтобы поезд был готов немедленно отправиться в путь, как только они сядут в него.
Когда она вышла из комнаты, ей уже ничего не нужно было делать. Она сразу села в экипаж рядом с горничной и до самой станции ни разу не оглянулась.
На станции Пруденс села в поезд, который Рис купил для нее, но в ту ночь, возвращаясь в Лондон, она не пошла спать в свой спальный вагон, она не могла лежать там, где Рис так сладко целовал и ласкал ее. Все спали, а она в одиночестве сидела в вагоне-гостиной, уставившись в темное окно и пытаясь решить, что делать дальше.
Миллионы Абернати, вероятно, она потеряет, потому что представить себя замужем за кем бы то ни было она не могла. Позволить какому-то мужчине целовать и ласкать ее так, как это делал Рис, нет, это невозможно даже вообразить. Его предательство показало Пруденс, что ни одному мужчине нельзя доверить сердце, пока на карте стоят миллионы фунтов. Она размышляла о других людях, которые окружали ее в последние два месяца, – об Эдит, Роберте, Миллисент – людях, которые и не вспомнили бы о ней, если б не наследство, и ей было очень горько, так горько, как никогда в жизни.